Тигриные глаза - [104]

— Что мне делать, тетя Гарриет?

— Определить, чего ты хочешь и чего не хочешь — и почему. — Тетя прикурила сигарету. — Затем одно за другим вычеркнуть из своего списка то, что тебе не нужно. — Она усмехнулась. — Секрет жизни в вычеркивании, вот если бы только знать, как это делать. — Она выдохнула струйку дыма. — В итоге у тебя останется только то, что тебе на самом деле нужно для жизни в согласии с собой. Вот тут и явится счастье, ведь это еще и состояние души.

— Вообще-то я знаю, чего хочу, — сказала Плам. — Чтобы и во всей остальной моей жизни я была такой же счастливой, какой бываю, когда пишу картины.

— Теперь определи поточнее, деточка. Но сама, без подсказки, потому что счастье у каждого свое. Только ты сама можешь решить, что ты ищешь, и только ты можешь найти это.

— С чего же начать?

— Где и когда ты была блаженно и беззаботно счастлива в последний раз? Отправляйся туда и разберись почему. Плам надеялась разобраться в Аквитании.

Когда самолет начал снижение, Плам увидела блестящую полоску Гаронны, змеей петлявшую между темных деревьев по золотым и зеленым клеткам местности. В долинах реки росли дыни и персики, абрикосы и нектарины, яблоки и виноград, табак и подсолнечник. Подсолнухи росли в поле у реки, сразу за ее садом. Интересно, как изменился Волвер за эти одиннадцать лет? Наверное, на другом берегу уже выросла целая куча каких-нибудь уродливых сооружений.

Самолет снижался, и Плам начинала различать сонные серые деревни, фермерские подворья, дубравы и перелески, подступавшие к небольшим сопкам. Она знала, что летом там под каштанами и дубами растет земляника, а осенью полно грибов. Она как будто даже ощутила, как пахнет в лесу, и почувствовала, как пружинит под ногами сырой слой перегноя из опавших листьев, веток и коры.

В начале апреля, наверное, синих колокольчиков еще не увидишь, но в перелесках в эту пору всегда полно других цветов. Плам припомнила, как собирала жимолость, сладкие коренья, шиповник, васильки и маки. Местные хозяйки никогда не рвали полевые цветы, они выращивали розы, лилии и нестерпимо яркие георгины — для украшения своих домов. В Волаере к природе относились по принципу «люблю — ненавижу». Чертополох, крапива, ежевичник решительно выкорчевывались с делянок; скворцы и грачи не подпускались на пушечный выстрел. Осенью здешние мужчины охотились на диких кабанов, зайцев, птицу и все, что двигалось. По воскресеньям они снимали со стен свои ружья и на пару часов устраивали побоище, а затем отправлялись на мессу в церковь, выстроенную еще в XII веке их английскими врагами. Церковь была через дорогу от коттеджа Плам.

Волвер, что значит «зеленая долина», находился в шестидесяти милях к юго-западу от Бордо. До него можно было добраться только по узкому шоссе, проложенному на месте бывшей проселочной дороги. Случилось это лишь в 78-м, всего затри года до того, как здесь появился водопровод. На аграрный юго-запад Франции лишь недавно пришла сельскохозяйственная техника. Плам еще помнила пару волов, которых ее сосед, дедушка Мерлин, впрягал в плуг. У старика никогда не было ботинок — а зачем? Они все равно износятся. И он ходил в деревянных сабо до самой смерти, которая случилась через год после того, как Плам купила здесь коттедж. Бережливость и экономия царили в Волвере, и здесь никогда не выбрасывалось то, что можно было использовать еще раз. Куски проволоки, изъеденные жучком ножки стульев, крышки банок — все аккуратно хранилось в амбаре или на чердаке.

Как и по всей Аквитании, здешние крестьяне полагались только на свои силы и сами обеспечивали себя всем необходимым, придерживаясь старых традиций и следуя заповедям предков, которые, в отличие от крепостных помещичьей России, имели небольшие земельные наделы и гордились своей независимостью, считая себя навечно приросшими к этой земле. Здесь трудно было прижиться тому, кто не работал на земле, хотя в пяти километрах находился небольшой промышленный город Миромон с заводами и фабриками. Ранним утром кое-кто из Волвера отправлялся туда на велосипеде, чтобы отработать смену на обувной фабрике или на кожевенном заводе.

Селянам было неведомо безделье, как подметил Бриз во время своего единственного визита в Волвер. В поле всегда находилась работа. Они старались как можно меньше полагаться на внешний мир, собственными руками добывая себе пропитание. Каждая семья сама выращивала корм для скота, овощи, фрукты и орехи. Коров теперь держали немногие. «Корова — это рабство», — говорили в деревне. А вот со свиньей проще, и каждая семья хотя бы одну, да откармливала. На задних дворах у всех водились куры, утки, гуси и кролики. Вино и даже ликеры были с собственных виноградников. Самые горячие споры разгорались по поводу того, у кого они лучше.

В конце лета 83-го, когда Тоби было одиннадцать, а Максу девять, Плам привезла в Волвер Бриза. Ему здесь не понравилось. Он изнывал, томился, страдал от недостатка комфорта и страшно раздражался, что нет телефона. Позднее он назвал деревенскую мечту Плам культурным самоубийством.

Идеальный отдых в сельской местности Бриз представлял себе не иначе как в Тосканском монастыре или в одном из замков Прованса, где есть все атрибуты современной цивилизации. Поэтому в течение девяти лет Плам не была в Волвере. О том, что у нее есть коттедж, было известно немногим, и уж почти никто не знал, где именно он находится.