Почтенный купец этот Калой, ничего не скажешь! Богатый караваны снаряжает и в Коф, и в Офир, и в Аквилонию! Куда только не ездили его подручные, а что половина товаров была краденой, так на них не написано. Товар он и есть товар: дорогие камешки, кувшины с маслом да вином, ковры да ткани, ларчики да ларцы, вон сколько добра ходит-бродит по свету, поди разберись! Темнело; постепенно вечер уступал место ночи. Уже и фонарик со своей лестницей и кувшином прошелся по площади и зажег пару фонарей: один у входа в «Улыбку Иштар», другой шагов на сорок подальше, там, где начиналась улица, тянувшаяся прямиком до Большого Канала. А за ним лежала Пустынька, приют разного темного люда, где и обитал Ши Шелам. Жил он среди людей, подобных ему: воров, беглых каторжников, нищих, потрошителей караванов, скупщиков краденного и прочих умельцев, которые не слишком чтили закон и не испытывали особого почтения к власть предержащим Пустынька она и есть Пустынька! Один хитроумный Бел, покровитель воров да грабителей, властен над ней!
Ловкач устал ждать и уже подумывал, не плюнуть ли ему на Калоя и не пойти ли домой. Однако дело есть дело, и какое дело! Жаль, если сорвется…
«Нергал его забери! Вот шакалий потрох! Обещал ведь, стигийский змей вечером, мол, потолкуем!» сокрушался про себя Ши Шелам. Он решил все-таки еще немного подождать.
Вдруг его тоскливые думы прервал легкий шорох. Ловкач повернул голову: в трех шагах от него стоял высокий парень с черными, ниспадающими на плечи волосами. В колеблющемся неярком свете фонаря Ши Шеламу он показался несколько изможденным, или, может быть, просто усталым. За спиной его висел меч, а сам незнакомец был облачен в потрепанный, видавший виды плащ и еще какие-то лохмотья. Сандалии его ясно доказывали, что проделал он путь долгий и нелегкий.
«Копыта Нергала! Подкрался, а я и не слышал! По воздуху летает, что ли? — пронеслось в голове Ши Шелама, пока он разглядывал путника. — Экий волчонок… голодный да злой… глаза так и сверкают!»
— Послушай, приятель, — обратился к нему парень. — Говорили мне, что есть тут кабак, в котором можно выпить да повеселиться. Ну, и где он? «Северянин, из Гипербореи либо Киммерии, — продолжал размышлять Ловкач, прислушиваясь, как незнакомец выговаривает слова на заморанском. Бел знает, как попал он в город в такой час! Пришел из северной части Шадизара, это точно, но как ему удалось миновать кварталы знати, не попавшись стражникам? Удивительно!
— Вот он, твой кабак, видишь? — Ши Шелам махнул рукой туда, откуда доносились звуки веселой пирушки. — Только думаю я, вряд ли он тебе подходит. Клянусь милостью Бела! Тебя и на порог не пустят, парень!
— Не твоя забота, — усмехнулся северянин, огладив торчавшую над плечом рукоять меча. Теперь Ши Шелам ясно видел, что он еще очень молод, несмотря на внушительный рост и могучие мышцы.
— Ты, видать, недавно пришел в Шадизар, — предположил Ловкач, — и не знаешь здешних обычаев. Может, тебя куда и пустят, но только не в этом квартале, — продолжал он, почесывая нос. Парень пришелся ему по душе, но Ши Шелам даже не мог объяснить, почему. Было в нем что-то располагающее, что-то намекавшее на судьбу необычную и высокую, будто боги отметили его своей печатью. Словом, Ши Шеламу захотелось предостеречь его от неприятностей.
— Кром! Что тут за квартал такой? — с расстановкой спросил парень. — Вино тут в золотых чашах подают, что ли?
— А ты как думал? здесь гуляют не какие-то оборванцы, а люди почтенные и богатые, так что давай-ка я провожу тебя в другое место. Отсюда тебя вышвырнут, как щенка, да еще и ребра пересчитают – привратники уж больно свирепы!
Конан на мгновенье задумался. Этот невысокий щуплый заморанец с лицом, напоминавшим смыленную хитрую мордочку хорька, был продувной бестией! Он-то (сразу видно!) был из тех самых оборванец, которых в приличный кабак не пускали. А молодой киммериец хотел свести знакомство с людьми именно этого сорта, иначе зачем он пришел в Город Негодяев?
Не в его характере было отступать от задуманного, и уговоры тощего заморанца только подлили масла в огонь. Итак, он усмехнулся и сказал:
— Видишь ли, мне как раз приспело время поужинать, и шакалы, что стоят здесь у входа, мне не помеха. Видит Кром, давненько я не выпускал шакальих кишок! Можно и размяться перед едой.
— Ну, что же, вот и двери, — указал на вход в «Улыбку» Ловкач Ши. «Хочет свернуть себе шею, так Нергал с ним. Светлый Митра видит, я пытался его отговорить!» подумал он, а вслух сказал:
— Может, оставишь мне плащ, великий воин? Подстелю его здесь, на камнях, чтоб тебе не было больно падать, а? — Шелам не удержался от ехидной ухмылки.
— Сказано было, о том забота не твоя, тощий хорь! — В голосе Конана ехидства было не меньше, чем в улыбке Шелама, но глаза его холодно сверкнули, еще раз заставив Ловкача вспомнить о волчонке. — А плащ и вправду постели, только свой. Сгодится трупы заворачивать!
И с этими словами он решительно направился к массивным, из толстых кедровых досок, богато изукрашенным резьбой дверям. Заморанец еще раз подивился, что почти не слышит его шагов.
