Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа - [28]

— Ты слышал меня, Шарпи? — вклинился в мрачные мысли голос сержанта.

— Слышал.

— Так ты не возражаешь? Если я попрошу ее выйти за меня?

— А вы ее спрашивали? — В вопросе проскользнули обвинительные нотки.

— Нет, — торопливо ответил Грин. — Так нельзя. Неправильно. То есть пока ты еще… ну, сам знаешь.

— Жив, — с кривой усмешкой добавил Шарп.

— Только если случится худшее, — с неуклюжим оптимизмом предупредил Грин. — А оно не случится.

— Когда я умру, мое разрешение вам не понадобится.

— Нет, но если я скажу Мэри, что ты был бы не против, это ее убедит. Неужели не понимаешь? Я буду ей хорошим мужем, Шарпи. Я уже был женат, да она умерла. Но можешь поверить, никогда на меня не жаловалась. По крайней мере не больше, чем другие.

— Хейксвилл может вам помешать.

Сержант кивнул:

— Да, он попробует, но не представляю как. Если затянуть узелок побыстрее… Я попрошу майора Ши, а он всегда хорошо ко мне относился. Спрошу его сегодня, ладно? Но только если случится худшее.

— Вам понадобится капеллан, — предупредил Шарп.

Капеллан 33-го полка покончил с собой по пути в Мадрас, а браки в армии считались законными только при наличии разрешения командира полка и благословения священника.

— Парни из Олд-Дазн говорят, что у них есть бывший церковный смотритель. — Грин кивнул в сторону стороживших тюрьму солдат. — Он все и организует. Завтра. Придется, наверно, сунуть ему шиллинг, но Мэри того стоит.

Шарп пожал плечами:

— Ладно, сержант. Ладно. — А что еще он мог сказать? Так или иначе Мэри, выйдя за сержанта Грина, попадет под защиту армейских законов. — Только сначала посмотрим, как обернутся мои дела.

— Конечно, Шарпи, обязательно посмотрим. Будем надеяться на лучшее, да? Как говорится, никогда не отчаивайся.

Шарп допил остатки рома.

— У меня в рюкзаке пара вещиц. Несколько монет и хороший пистолет. Взял вчера у индийского офицера. Отдашь их Мэри, ладно?

— Обязательно отдам, — закивал Грин, скрывая тот факт, что Хейксвилл уже успел освободить рюкзак от всего более или менее ценного. — Мэри будет в порядке. Обещаю, парень.

— А потом, сержант, выберите ночь потемнее да наваляйте Хейксвиллу за меня. Как следует.

Грин кивнул:

— С удовольствием, парень. С удовольствием. — Он постучал трубкой по ящику, выбивая пепел, и поднялся. — Принесу еще рому, парень. Чем больше, тем лучше.

Между тем подготовка к экзекуции закончилась. Не то чтобы на нее требовалось много времени, но старшина требовал порядка во всем. Из трех сержантских алебард соорудили треногу, связав их так, чтобы вся конструкция была на пару фунтов выше человеческого роста. Рукояти воткнули в сухую землю, а четвертую алебарду привязали поперек на высоте подмышек.

Сержант Хейксвилл лично выбрал двух барабанщиков. Именно они всегда отправляли наказание, внося в жестокий процесс некоторый элемент человечности. Хейксвилл, однако, отобрал самых здоровых, самых сильных парней, после чего, взяв у старшины пару плетей, заставил их потренироваться на дереве.

— Работайте не только рукой, но и телом, — наставлял он. — Рука должна продолжать движение и после того, как розга прилегла к спине. Вот так. — Хейксвилл взял прут и продемонстрировал удар на стволе дерева. Потом показал, как бить с оттяжкой. — Я и сам этим занимался, когда был барабанщиком, и всегда справлялся с работой отлично. Считался лучшим во всем батальоне. Никому не уступал. — Убедившись, что урок усвоен, и дав еще несколько указаний, сержант сделал на конце каждого из кожаных ремней по нескольку надрезов. — Так они будут лучше рвать кожу, — объяснил он. — Сделаете работу хорошо, и каждый получит вот это. — Хейксвилл показал им две золотые монетки, часть его добычи. — Пусть ублюдок больше не встанет. Это и в ваших интересах, потому как, если Шарпи оправится, он вам обиды не простит. Так что, как говорится в Писании, загоните его под землю.

С этими словами Хейксвилл повесил ремни на алебарду и отправился на поиски врача. Мистер Миклуайт сидел в своей палатке, пытаясь завязать белый галстук, ибо считал долгом явиться к месту наказания при полном параде. Увидев Хейксвилла, он хмыкнул:

— Еще ртути?

— Нет, сэр. Я излечился. Благодаря вашему волшебному искусству. Чист как стеклышко, сэр.

Узел опять расползся, и Миклуайт выругался. Хейксвилл ему не нравился, но, как и все в полку, врач побаивался сержанта. В глубине его детских глаз темнело что-то совершенно дикое, брутальное, и, хотя Хейксвилл всегда держал себя учтиво и даже подобострастно в присутствии офицеров, Миклуайт ощущал исходящую от него неясную угрозу.

— Так что вам тогда нужно?

— Майор Ши попросил замолвить словечко, сэр.

— А сам он со мной поговорить не мог?

— Вы ведь знаете майора, сэр. Его мучит жажда. День-то жаркий. — Лицо сержанта задергалось. — Это касается осужденного, сэр.

— И что?

— Этот Шарп, сэр, он смутьян. От него одни неприятности. Про то все знают. Вор, лгун и плут.

— Другими словами, красномундирник. И что?

— Майор Ши, сэр, не очень-то хочет видеть его, так сказать, среди живых. Вы меня понимаете, сэр? Сколько я вам должен за лечение? — Хейксвилл протянул золотую монету, хайдери, которая приравнивалась к двум шиллингам и шести пенсам. Монета никак не могла быть платой за лечение сифилиса, поскольку стоимость лечения вычиталась из заработка сержанта, а раз так, то она могла быть только взяткой.