Тигр скал - [71]

Михаил покоится в мачуби нового, только что от­строенного двухэтажного дома. Все село пришло на помощь семье Хергиани, чтобы срочно, за несколько дней, закончить этот дом, покрыть его, вставить двер­ные и оконные рамы, застеклить их, оштукатурить стены, настелить полы...

Родственники, соседи, близкие расположились вокруг покойного по степени близости к нему и к семье. Оплакивать погибшего полагалось все эти дни — дни скорби и стенаний. Но кульминация плача была все же на кладбище, перед погребением. Соблюдали порядок — иные причитали и плакали здесь, дома, иные сохраняли себя для последнего, прощального плача.

...разве помогут нам твои медали, Минаан!

Разве поможет нам твоя слава,—

О, Минаан, мертвый лежишь ты, мертвый!..—

доносился чей-то голос до Бесариона. Он стоял во дворе и с неудовольствием слушал, как кто-то из плакальщиц упрекал его сына за любовь к горам. Бесариона всегда сердило, когда Михаила порицали за это. Эта страсть — фамильная страсть Хергиани. И вообще он считал, что каждый человек идет своей дорогой, и никому не ведомо, что ждет его на этой дороге, победа или смерть. Победа — удел смелых, но и поражение тоже удел смелых, а тот, кто не побеждает и не терпит поражения, вообще ничего из себя не представляет.

Племянник, Заур Хергиани, словно почувствовав неудовольствие Бесариона, поспешно подошел к нему и почтительно спросил:

— Ничего не желаете, дядя Бесарион?

— Знаешь, милый... скажи-ка женщинам, пускай отдохнут, поздно уже, пуская отдохнут... и ему дадут покой...

***

Следующую, предпоследнюю ночь в доме Хергиани провели самые близкие. Как ни велика была тяжесть утраты, а обычаи требовали своего: надо было обгово­рить и заупокойную трапезу — келех. Еще лет пять­десят назад к поминальному столу подавали блюда из тех продуктов, которые имелись в самой Сванэти: кабаб, лобио с различными приправами и специями, отвар­ной картофель, вареная и подслащенная чечевица, которой обносили гостей. Из напитков — ячменная либо пшеничная водка. На келех шли не ради еды и питья — зачастую угощение оставалось почти нетро­нутым: напитки лишь пригубляли — за упокой, съедали малую толику обязательной по ритуалу еды, произноси­ли несколько необходимых тостов — и расходились чинно, пристойно. Но вот однажды на чьем-то келехе появились рыбные и овощные блюда, появилось вино... и пошло, и пошло. Семьи, в которые вторгалась смерть, стали подражать друг другу Несмотря на то что привозить из Кутаиси, или Зугдиди, или Сухуми рыбу, овощи (те, которые не произрастали в Сванэти) и вино на все село было очень трудно и дорого, это вошло в моду.

***

«...Пройдена половина маршрута. Мы сидим в не­большой нише, служившей приютом первопокорите-лям Су-Альто. Перед последним боем необходимо как следует отдохнуть, набраться сил. Подкрепляемся шоколадом, запиваем его водой из фляжки. Отсюда отлично видно все ущелье, утопающее в зелени, с яркими альпийскими цветами на склонах. Где-то внизу, недовольно ворча, бежит небольшая речушка. В чистейшем воздухе далеко разносится звон бубенчи­ков стада и покрики пастухов.

— Знаешь, Слава,— говорит Миша,— если за­жмурить глаза, кажется, я у себя на родине, в Грузии, в Сванэти. Все здесь напоминает мне родину...

Отдохнув, продолжаем подъем. До вершины — ка­ких-то двести метров. Миша идет по левую руку от меня. Вот он зашел в камин, чтобы обойти нависаю­щий над нами карниз. Вскоре я потерял его из виду. Теперь я могу следить за ним лишь по движению ве­ревки.

Считаю про себя метры, которые, по моим расче­там, он должен пройти. Один... два... три... Внезапно до слуха доносится звук камнепада. Вдруг я уви­дел— Миша летит вниз!.. Я изо всей силы дернул веревку. Веревка ободрала ладони, зато удалось ее подтянуть, значит, я поймал Мишу... Но нет! Новая крепкая австрийская веревка перетерлась о скалу! И я вижу, как Миша летит в бездну с обрывком веревки в руках... головой вниз, раскинув руки...

Усилием воли я вышел из оцепенения. Как же это случилось? Ведь всего минуту назад мы были вместе, да что минуту — мгновение назад!.. В ушах еще звучит его голос, его смех... грузинская мелодия, которую он обычно напевал... Он, такой жизнелюби­вый, такой жизнерадостный... Я качал головой и твер­дил: нет, нет, нет!.. Но реальность была неумолима.

Потом я увидел людей внизу, у подступов Су-Альто. Зрители, альпинисты, судьи... Среди них Михаил Ива­нович Ануфриков и Слава Романов — ведь они наблю­дали за нашим восхождением. Итальянские солдаты, находившиеся поблизости на учениях, бросили все и бегут сюда. Это они, итальянские солдаты, нашли тело Миши и снесли его вниз. И когда Мишу проносили мимо военного лагеря, национальное знамя Италии было опущено к земле...

Есть люди, за одно лишь знакомство с которыми благодарен судьбе. Такие люди наделены необыкновен­ным благородством и силой духа.

Миша многого не успел — жизнь оказалась слиш­ком короткой. Но, такая короткая по времени, она была насыщена событиями и богата свершениями. Не однаж­ды бывал он счастлив. И, что, пожалуй, еще важнее — умел дарить счастье другим. В жизни тех, с кем ему доводилось встретиться, он оставил неизгладимый и прекрасный след.