«Тигр» охотится ночью - [89]

– Я останусь в отряде, Том. – Наталья сжала ручку полевой санитарной сумки так, что суставы на ее пальцах побелели. – Я ничего не боюсь, Том. Я смелая.

Он накрыл своей сильной рукой ее побелевшие от напряжения красивые пальцы.

– Может так случиться, Нэт…

– Что вы все погибнете? – Наталья догадалась, что он хочет ей сказать, и потому бесцеремонно его перебила. – Значит, я погибну вместе с вами. Я не боюсь смерти, Том! Не забывай, что на меня уже шли дивизии. И не раз. И не одна или две. В отличие от каких-то смешных двух северовьетнамских дивизий на меня шли однажды три самые мощные, отборные немецкие дивизии – «Лейбштандарт «Адольф Гитлер», «Мертвая голова» и «Викинг». Ты хотя бы слышал о таких?! А нас тогда там, на Балатоне, оставалось чуть больше роты. Но ни один из нас не покинул своего окопа! И все мы выстояли. И выжили. А три отборные немецкие дивизии так и не прошли! Отступили перед всего лишь ротой противника! То есть перед нами. – Она развернулась всем корпусом к сидевшим поблизости санинструкторам и по-военному приказала: – Клайд, Марески, с утренним вертолетом вы возвращаетесь на базу! Я ухожу с отрядом одна, без вас!

Санинструкторы, в силу близкого соседства слышавшие весь разговор своей начальницы с командиром отряда, переглянулись, и Стивен выразил обоюдный протест:

– Позвольте нам не подчиниться вашему приказу, мэм! Мы тоже решили идти с отрядом. И в первую очередь с вами, мэм! Одна вы не справитесь с ранеными, если таковые там будут, без нашей помощи!

Не ожидавшая от подчиненных подобного демарша, Наталья растерянно посмотрела на Тома. Но ему сейчас было не до санинструкторов.

– Я знаю, Нэт, что ты смелая и ничего не боишься, – сказал он, понизив голос, и она прочитала в его интонациях и нежность, и грусть, и тревогу, – но я не хочу, чтобы эта война оставила на тебе хотя бы одну царапину. Ты понимаешь меня?

– Понимаю, Том. Но ты же сам обещал, что никому не отдашь меня и никогда не отпустишь от себя. Обещал, что мы всегда будем вместе. Помнишь? Вот и выполняй теперь свои обещания! А за меня не волнуйся. Я знаю наперед, чем все законится. – Она обезоруживающе ему улыбнулась. – Все очень просто, Том. Либо мы их остановим и останемся в живых, либо мы погибнем, но их остановим. Я верно выразилась, сэр?

– Верно, док. – Том проглотил подступивший к горлу комок. – И все-таки завтра утром, с рассветом, ты полетишь с ранеными в Сайгон.

– Нет, Том, я останусь. Я уже осталась. С тобой. Со всеми. До самого конца. Здесь… или там. Но это уже не важно. Главное, что насовсем.

51

– Приказано занять вот эту высоту.

В розовой рассветной дымке они увидели впереди что-то вроде долины, посреди которой располагалась та самая возвышенность. Сбоку извивалась река, несшая свои воды к морю.

– До побережья осталось пятнадцать миль, сэр, – сверился с картой Тоберман. – Ниже по течению есть шоссе и мост.

– Вижу, – кивнул Том, не отнимая от глаз бинокля. Спустя мгновение добавил: – Вот они, голубчики, явились.

Скоро двигавшихся по долине северовьетнамцев можно уже было рассмотреть и невооруженным глазом. Регулярные части, в настоящей военной форме, в касках, с ремнями, при полном вооружении – все как положено.

– Ни черта себе, силища! – присвистнул потрясенный численностью врага Тоберман. – Они идут параллельно шоссе, сэр. Чешут в наглую.

– А кого им опасаться? – криво усмехнулся Джонс, проверяя винтовку. – Останавливать-то их все равно тут некому. Подумаешь, рота каких-то «тигров» подвалила. Ну, еще взвод морпехов к ней в придачу…

– Н-да, положеньице у нас – не позавидуешь… – Тоберман повернулся к Тому: – А как со снабжением, сэр? Что сказали штабисты? Боюсь, боеприпасов нам надолго не хватит.

– Боеприпасы, медикаменты и провиант будут доставляться вертолетами, – ответил Роджерс. – С теми же вертолетами будем отправлять раненых. – Он опустил бинокль, проговорил вполголоса: – Ну, в общем, картина ясная. – Громко скомандовал: – Занять позиции! Окопаться! Коэн, Милл, Джексон, пулеметы и гранатомет – на углах периметра!

– Кажется, они нас заметили, сэр, – сказал Джонс.

– Да пора бы уж…

Послышался характерный вой, потом раздались столь же характерные хлопки. Высоту затянуло темно-серым дымом.

– Ложись!

Через мгновение с чудовищным скрежетом разорвались первые мины. Минометный огонь сразу стал таким плотным, что заставил всех вжаться в землю.

– Они выше, чем мы, сэр, – прокричал Тоберман. – У них там точки! Они установили орудия на противоположных высотах. Мы у них теперь как на блюдечке.

– Без паники! Окапываться!

– Док, док, у нас раненый!

– Стивен, за мной! С носилками!

Пригибая голову, Наталья помчалась в первую линию. Огонь становился все сильнее, артиллерию северяне применяли по максимуму. Уже к середине дня число раненых достигло двадцати человек. Сражения кипели на всех сторонах периметра. На очередь минометному огню пришли ракеты. Северовьетнамцы стреляли метко и хладнокровно. Чувствовалось, что они хорошо подготовлены.

Под прикрытием навесного огня вражеские солдаты подобрались к самому подножию высоты американцев, как бы охватив ее с обеих сторон. Не обращая внимания на непрекращающийся обстрел, Наталья практически безостановочно перевязывала раненых, а санитары грузили их на подлетающие к высоте вертолеты. Машины садились и взлетали под ураганным огнем, унося на бортах столько раненых, сколько могли вместить. Несколько вертолетов северовьетнамцы сбили в воздухе почти сразу после их загрузки, и Наталья с болью в сердце смотрела, как те падали вниз, объятые пламенем. Вместе со всеми, кто находился внутри. Люди сгорали заживо. Несколько машин вообще не смогли добраться до высоты – их взорвали в воздухе буквально на подлете.