Тициан - [5]

Тициан последовательно шел к намеченной цели, добиваясь совершенства своих творений. Он жил в согласии с самим собой и окружающим его миром. Ему не приходилось испытывать те муки творчества, которые терзали Микеланджело, хотя и в его жизни были моменты разлада с действительностью, когда он ощущал настоятельную необходимость кое-что переосмыслить или пересмотреть. Наиболее заметно это проявилось после посещения им Рима и знакомства с античностью и великими творениями Микеланджело. Можно даже утверждать, что появившиеся в работах тех лет изменения столь неожиданны и значительны, словно их сотворил заново родившийся художник. Прежде всего, это особенно наглядно в цикле мифологических poesie, где фигуры и предметы являются единым пластическим целым картины, как будто они извлечены благодаря животворной силе красок и света из мрака безликого материала, будь то доска или холст. Как Микеланджело отсекал из глыбы все лишнее, чтобы вызволить фигуру «из цепких каменных объятий», так и Тициан убирал все лишнее с поверхности картины, добиваясь целостности композиции и гармонии живописного решения.

Поздние работы мастера полны противоречий. В них эмоциональное напряжение иногда сочетается с внешним спокойствием, и наряду с ярким напряженным колоризмом встречаются картины почти монохромные; при свободной, чуть ли не беспорядочной технике письма появляются произведения, отличающиеся строгой композицией. Создается впечатление, что Тициан хочет доказать — прежде всего себе самому, — что отчаяние перед лицом старости и неминуемой смерти может быть столь же плодотворным, так же вызвать прилив новых сил и одарить творца подлинным вдохновением, как упоение жизнью и красотой в молодости.

Как заметил один из современников,[4] работы позднего Тициана — это «хроматическая алхимия», последний всплеск творческой энергии, когда на закате жизни мастеру удалось понять, сколь призрачен и несбыточен миф о «золотом веке». Однако ему удалось сохранить в себе жгучее желание еще глубже проникнуть в духовный мир человека наедине с его трагической судьбой. Это становится особенно ощутимо, когда художнику по всем приметам было за девяносто. Впрочем, вопрос о возрасте Тициана все еще порождает споры и будет рассмотрен особо.

Стиль позднего Тициана не был понят и оценен по достоинству современниками, за исключением, пожалуй, Тинторетто — бывшего ученика и давнего соперника. В дальнейшем лишь Эль Греко и Рембрандт воздадут ему должное, а со второй половины XIX века начнется более глубокое осмысление величия последнего посыла великого художника.

Место и дата рождения

Тициан Вечеллио родился в Пьеве ди Кадоре, живописном городке-крепости в Доломитовых Альпах на севере Италии. О жизни мастера и его творчестве известно почти все, имеется обширная литература и о его родословной, а вот по поводу даты рождения художника до сих пор нет единого мнения. Когда пожар войны прошелся по землям Кадора, архив приходской церкви, в которой крестили Тициана, был перевезен в другое, более безопасное место, где позднее затерялся или, скорее всего, сгорел.

Известно, что род Тициана ведет происхождение от нотариуса Томмазо, жившего в XIII веке. По имени его сына Гвечелло (Вечелло), городского головы Пьеве и вассала патриарха Аквилеи, представители этого рода стали называться Вечеллио. Как пишет один из биографов, в детстве Тициану не раз приходилось слышать рассказы об истории рода от своего деда Конте (претенциозное имя, означающее по-итальянски conte — граф, и раскрывающее подлинные родовые амбиции). Имя деда часто толковалось ошибочно, из-за чего в некоторых монографиях можно прочитать, что Тициан вел происхождение от старинного дворянского рода графов Вечеллио.

По традиции все Вечеллио были военными, юристами или священниками. Кое-кто из них оставил заметный след в истории родного края. Например, один из Вечеллио основал в Пьеве литературную школу, которая издавала свои записки; другой пристроил к главной церкви придел в честь почитаемого в тех местах святого Тициана. Когда же в 1420 году власти области Кадор объявили о добровольном вхождении в состав Венецианской республики, род Вечеллио если не де-юре, то де-факто стал принадлежать к местной аристократии, которая верой и правдой служила некоронованной владычице Адриатики. В годы безраздельного господства на море и на суше Венецию называли не иначе как Serenissima, то есть Светлейшая.

В исторических хрониках немало страниц посвящено деду художника Конте Вечеллио, личности незаурядной в своем роде. Он более пятидесяти лет занимал высшие выборные должности, взрастил и вывел в люди шестерых сыновей. Когда войско императора Максимилиана вторглось на земли Кадора и начало осаду главной крепости Пьеве, взятие которой открывало прямой путь на Венецию, неприятель потребовал от гарнизона сложить оружие. В тот памятный день 23 февраля 1508 года престарелый Конте ответил врагу: «Мы скорее предпочтем достойно умереть, нежели нарушить клятву на верность республике Святого Марка».[5]

Старший сын Конте, Грегорио, пошел по стопам отца и возглавлял одно время народное ополчение, проявив себя храбрым воином. Не забывал он и о приумножении своего состояния, владея обширными земельными угодьями и лесными делянками. Женился Грегорио на Лючии, о происхождении которой нет сведений. По некоторым данным, она была родом из соседнего городка Кортина д'Ампеццо. У них родилось пятеро детей: сыновья Франческо и Тициан и дочери Ореола (или Орса), Катерина и Доротея. Их первенец был на два года старше Тициана.