Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха - [2]

Виктор был подавлен. Он терпел фиаско. Его цель – сфотографировать Изумрудную Чашу Патриарха, которая, по слухам, находится именно в Пещере Ринпоче и, казалось, была так близка – вмиг стала недосягаемой. Один снимок этой бесценной реликвии, которая ещё никогда не была показана широкой общественности и существование которой учёные умы ставили под сомнение, мог перевернуть современное представление о мире и его истории. Теперь же мечта увидеть и сфотографировать Чашу уплывала от Виктора, как облако за высокую гору близ буддийского храма.

Вступать в спор с таким великим человеком журналисту никак не хотелось, но другого выхода не было. Лавров был не из тех, кто опускает руки при малейшей неудаче.

– Понимаешь, мудрейший… Я должен это сделать! Речь идёт не только обо мне, всё намного серьёзней. Я должен сделать это для всех людей, которые окутаны туманом непонимания. Для прозрения человечества, если хотите, – пошёл в наступление Лавров.

– Должен… – На лице Лопена показалась снисходительная и вместе с тем добрая улыбка, как если бы перед его мудростью предстал провинившийся неразумный ребёнок. – Какое весомое и вместе с тем обманчивое слово… Но мудрость Тибета гласит, что ты в этом мире никому ничего не должен. И тебе никто и ничего не должен, – парировал монах.

Дальнейшее пребывание в гостях у настоятеля не имело смысла, и Виктор уже готов был распрощаться с гостеприимным бутанцем. «Надо ж было такой гадости напиться…» – думал Виктор, через силу допивая жирный чай, заваренный в молоке с добавлением ячьего жира. Внезапно боковым зрением он увидел, как к Ратхе, продолжающей играть со змеёй, со спины подползает самец кобры. Весной все змеи агрессивны, и медлить было нельзя. До девочки было метров десять. «Не успею… Кричать бесполезно – только панику наводить», – просчитывал ситуацию журналист. Ни Лопен, ни его прислуга не замечали подбирающегося к ребёнку двухметрового монстра. Ему оставалось до Ратхи не больше метра. Самец поднял голову и сосредоточился…

…На принятие решения у Виктора были доли секунды. Метнуть в змея свой знаменитый гвинейский тесак – не вариант. Как-никак, это убийство, хоть и во имя спасения жизни ребёнка. В этой стране так нельзя. И тут его осенило: чётки! Он сильным и точным движением запустил ими в кобру. Гигантская рептилия на секунду замерла. Этой паузы хватило, чтобы Лавров подлетел к девочке, схватил её на руки и отскочил вместе с ней на несколько метров в сторону от смертельной опасности.

Все присутствующие были потрясены. Монахи, стоящие во дворе, кинулись к спасённой Ратхе. В глазах Лопена Вангчука явственно читался испуг…

…Во мраке древнего храма времени, казалось, не существовало. Виктор шёл по длинному коридору. По крайней мере, ощущение ограниченного пространства не покидало его, хотя стен в темноте видно не было. Впереди маячил яркий, слепящий своей белизной свет. «Свет в конце тоннеля… Может быть, я умер?». Виктор поёжился. В этом мистическом коридоре было настолько холодно, что босые ноги Лаврова свело судорогой. «Когда уже можно будет наконец обуть свои любимые ботинки? А то хожу тут, как голодранец, честное слово», – возмущался про себя журналист.

Перед глазами Виктора до сих пор стоял вчерашний вечер, когда Лопен, до глубины души поражённый спасением любимой правнучки от чудовищного «короля» кобр, отправил всех монахов молиться и остался с Лавровым наедине.

– Я не знаю, кем ты послан. Может быть, самим Буддой, чтобы защитить мой род, а может – демонами-врагами, чтобы искушать меня в старости. Но долг крови велит мне быть благодарным за твою услугу. Пусть даже мне придётся нарушить священную клятву, данную предкам. Ты будешь посвящён в первую степень монастыря «Гнездо белой летающей тигрицы» и войдёшь в Пещеру Ринпоче.

Сейчас Лопен шёл впереди, и Виктор боялся рефлекторно перейти на свой привычный быстрый шаг и наступить на маленького монаха. «Еще наступишь, обидится и передумает…» Виктор, как всегда, не мог не иронизировать. Неизвестность держала его в напряжении, а разгрузить свой мозг от тяжёлых дум журналисту обычно помогала самоирония.

Спустя некоторое время Лопен наконец вывел Лаврова в небольшой зал, откуда и пробивался тот самый яркий свет, видный чуть ли не в начале длинного коридора. Под небольшим куполом из природного стекла горел огонь. Виктор не мог оторвать глаз от языков пламени.

– Что это, учитель? – Лавров впервые назвал настоятеля учителем, сам не понимая, что на него нашло.

– Это священный огонь, вечный огонь – огонь Праведника Исы, – торжественно воскликнул Вангчук, – …много поколений назад его принёс с Запада мой предок. С тех пор он не затухает.

Виктор смотрел на извивающуюся змейку огня и не мог понять, что его поддерживает. Может быть, газ? Но нет: чаша под куполом стояла на треноге из красного дерева. Всё это было похоже на фокус с говорящей головой. Но никаких зеркал, никаких отводящих трубок или проводов. «Чудеса… Но ведь чудес не бывает… Или бывают? Сходит же раз в год Благодатный огонь в Иерусалиме. А может, это и есть частица того Благодатного огня?»

– Нам пора осуществить то, ради чего мы пришли, – вывел Виктора из размышлений голос древнего настоятеля.