Тиберий - [68]

Народ и сенат вознесли славу Пизона выше Капитолийского холма, но снисходительно похвалили и принцепса, сумевшего загладить конфликт. Однако Тиберий и Августа ощущали себя исполосованными розгами, их щеки горели от моральных пощечин.

Вскоре после этого и Гней Пизон совершил нападение на принцепса. Тиберия часто критиковали за то, что он третий год не покидает столицу, не посещает провинции, не устраивает смотра войскам. Его упрекали и в нерадивости, и в трусости, болезненном страхе за свой трон. Желая сбить волну недовольства, он объявил о намерении объехать отдаленные области государства. При этом возник вопрос, как вести дела во время его отсутствия. Тут-то Пизон и продемонстрировал свободолюбие и независимость. Он выступил с заявлением, что сенат вполне справится с любыми проблемами и без принцепса. Но Азиний Галл тут же возразил, высказав мнение, что без Цезаря ничего великого сотворить невозможно, потому будто бы следует отложить рассмотрение важных задач до его возвращения. Разгорелся спор. Тиберий молчал, ни словом, ни жестом не выказывая отношения к обсуждаемой теме. В этой битве погибло немало красивых фраз, одинаково патриотичных с обеих сторон. В конце концов победил Азиний Галл. Но его успех, как и вся полемика, имел лишь теоретическое значение, так как Тиберий никуда не поехал.

Однако хитрый Галл решил использовать политические очки, добытые самоуничижением перед принцепсом, в собственной атаке на единовластие. Будто бы в угоду Тиберию, практикующему постоянство в выборе должностных лиц на государственные посты, находящиеся в его ведении, Азиний Галл предложил и сенатские магистратуры сделать долгосрочными, продлив их действие с года до пяти лет. Но форма подачи этой идеи являлась полной противоположностью сути. Увеличение продолжительности пребывания сенаторских выдвиженцев у власти в пять раз существенно повысило бы их влияние, что соответственно привело бы к ослаблению централизованной власти. Поэтому Тиберий сделал вид, будто речь идет о возвеличивании его персоны, и в своем ответе, полном свидетельств его скромной само-оценки, отстоял прежний порядок, обеспечивающий единодержавие.

"Отцы-сенаторы, — говорил он, — всякий раз перед выборами вы просите меня рекомендовать кандидатуры на места преторов и консулов. И каждый раз я оказываюсь в затруднении, ибо сложно отобрать нескольких человек из множества достойнейших мужей. Если же количество магистратов сократить в пять раз, то, признаюсь вам, моих способностей не хватит, чтобы сделать правильный выбор, никого не обидев. Кроме того, трудно угадать, каков будет тот или иной человек через несколько лет. Путешествие по реке времени меняет и облик, и нрав людей даже при спокойном ее течении, а бурные волны власти переворачивают их и играют ими по собственному произволу. Именно поэтому мудростью предков был определен годичный срок магистратур, как период, доступный предвидению смертных. На сменную власть ориентированы и все наши законы. Таким образом, увеличение продолжительности магистратур слишком завышает требования как к избирателям, так и к избранным, оставляет не у дел большую часть высшего сословия, затрудняет контроль над должно-стными лицами ввиду их длительной недоступности судебной ответственности, и в конечном итоге ведет к упразднению исконного римского порядка. Не знаю, как вы, а я не готов выполнять свою координирующую функцию в таких условиях".

Сенаторы поняли, что Тиберий не допустит столь кардинального сдвига государства в пользу олигархии. А многие были согласны с ним по существу, предпочитая принципат Тиберия господству двух — трех десятков Азиниев Галлов. Поэтому большинство поддержало принцепса, но при этом, как обычно, не удовольствовалось логикой и прибегло к лицемерию. Речь Тиберия расхвалили до тошноты, отчего все вновь возненавидели друг друга и покидали курию с чувством гадливости.

В том году Тиберий оказал материальную помощь еще нескольким сенаторам. Это опять спровоцировало эпидемию попрошайничества. Зловонье, изрыгаемое широко раскрытым зевом алчности, вызывало брезгливое недовольство принцепса. А если этот зев еще сопровождался прищуром хитрости, Тиберий впадал в гнев.

Презрев принципиальный нрав правителя, сенатор Марк Гортал решил слукавить, чтобы поставить его в неловкое положение и принудить к подачке. Он привел с собою в сенат четверых малолетних детей и выстроил их у порога курии на виду у всех: и народа на площади, и сенаторов, входящих в зал заседаний. Затем, когда во время обсуждения государственного вопроса до него дошла очередь высказать свое мнение, он заговорил не по теме собрания, а по собственному, частному делу. Гортал напомнил о том, что является внуком знаменитого оратора, консула Квинта Гортензия, и потомком других выдающихся людей. Его род был столь уважаемым, что в свое время Август выдал Горталу деньги, дабы поддержать эту фамилию. И вот теперь хилый потомок могущественных предков, сделав все, что он мог, то есть сотворив когорту детей, предлагал Тиберию последовать примеру предшественника и великодушно звякнуть серебром.