Тиберий - [57]

8

В новом году проблем прибавилось. Начались волнения на Востоке, зачинщиками которых стали парфяне. А Германик опять вторгся в дремучие леса правобережья Рейна, мечтая достичь Альбиса. При этом он в очередной раз оставил без внимания письменный совет Тиберия отказаться от покушений на скудные земли, богатые, однако, сильными защитниками. В сложной ситуации принцепс полагался на установившееся в последнее время сотрудничество с сенатом. Тиберий был хорошим аналитиком, но не имел особой изобретательности, поэтому он нуждался в подпитке идеями. Причем он находил это вполне естественным и справедливым, поскольку во все века римские лидеры взаимодействовали с сенаторами, а подчас и с плебсом, за исключением разве что Юлия Цезаря, который не терпел рядом с собою значительных личностей. Но надежды Тиберия снова не оправдались. Ему пришлось заниматься не государственными делами, а совсем другими вопросами, подброшенными ему сенаторами.

Немало столичных моралистов, жуя чужой хлеб, каждый вечер осуждало жестокость свирепого тирана, в своей ненасытной кровожадности уничтожившего ни в чем не повинных Агриппу Постума и Юлию. Лишь сытая отрыжка иногда снижала пафос их обличительных речей. Но вдруг эта, ставшая канонической тема, получила неожиданное развитие. Оказалось, что Агриппа чудом остался жив, так как вместо него якобы убили подставное лицо, и уже собирает войско для священной мести тирану. Он выступает в муниципиях, агитируя народ подняться на борьбу с узурпатором, коварными интригами проникшего в семью славного Августа. Воскресший внук божественного деда и одновременно отца наряду с задачами личных счетов с Тиберием пропагандирует идею свободы для многострадального римского народа. Столица тихо ликует, предвкушая освобождение, по ночам коптят светильники на тайных собраниях подпольных кружков, тревожно позвякивают монеты взносов на правое дело. Сенаторы подмигивают друг другу и незаметным движением потирают руки под складками тоги, мысленно смакуя грядущие неприятности принцепса.

Однако сам Тиберий, узнав об этих событиях, почему-то подумал не о своих неприятностях, а об угрозе гражданской войны, о гибели десятков, а может быть, и сотен тысяч сограждан, о нехватке хлеба для болтливых ртов, о неизбежной активизации врагов на границах огромной державы. Если бы Тиберий был объят страхом за собственную жизнь, то немедленно призвал бы войска и пошел бы войною на зачинщиков смуты, но он поступил совсем по-иному.

Первым делом принцепс призвал Саллюстия Криспа, отвечавшего за исполнение тайного поручения о ликвидации претендента на престол. Тот поклялся, что Агриппа действительно мертв. Но Тиберию не были нужны клятвы. Он поручил Саллюстию провести расследование и подготовить план устранения мятежа, причем мирным способом. "У нас хватает проблем и без войны", — сказал он, а про себя подумал, что, может быть, таким образом действий, наконец-то, заслужит признательность сограждан.

Пока шло тайное расследование, принцепс ничем не выдавал тревоги, не заговаривал на тему мятежа с официальными лицами. На людях он вел себя так, будто ничего особенного не происходит. Однако в действительности Тиберий изнемогал от тягостных размышлений, потерял аппетит, лишился сна.

Девять раз он переходил Рейн, девять кампаний вел с самым сильным и беспощадным в то время противником Рима. Именно ему пришлось усмирять германцев сразу после их шумной победы над Квинтилием Варом, достигнутой, между прочим, коварством и изменой, ведь Арминий считался римлянином и был произведен Августом во всадническое сословие. Эта победа разрушила усилия римлян по созданию провинции между Рейном и Альбисом и придала германцам такую самоуверенность, что они уже помышляли о Галлии, а возможно, и об Италии. Август вскакивал среди ночи от мерещившихся ему кошмаров и стонал: "Квинтилий Вар, верни легионы!" И в то тревожное время Тиберий привел оробевшее войско в густые леса, где за каждым кустом мог скрываться враг, где была враждебна сама земля, засасывавшая римлян с их громоздкими обозами и тяжелым снаряжением в болотные топи. Тогда полководец спал на голой земле рядом с солдатами, по любому вопросу лично давал разъяснения каждому сомневавшемуся в чем-либо. Его поднимали во время обеда, будили глухою ночью, потому что он сам вел все дела, персонально проверял любые поступающие сведения о противнике. За пределами укрепленного лагеря, на вражеской территории, никто не смел сделать шага без ведома Тиберия. Он каждый свой поступок тщательно просчитывал, каждое его слово было выстрадано. Ошибись он в тот момент, и, наверное, Европа имела бы иную историю, но Тиберий не ошибся, и наградой за все это стала победа.

Однако тогда враг находился по другую сторону лагерного частокола, было ясно, где свои, а где чужие, на кого можно положиться, а с кем надлежит сражаться. Теперь же линии фронта не существовало, противник потенциально присутствовал везде и незримо грозил отовсюду. В самом деле, кем бы ни был этот Лжеагриппа, очевидно, он опирается на могущественные круги столичной знати и их денежные мешки, иначе попытка переворота не имеет смысла. Однако, кто же он сам? Тиберий в уме перебрал видных сенаторов. Почти все они находились в Риме, но некоторые скрылись от его мысленного взора в своих имениях, а у большинства из них было по несколько усадеб. Он подумал, что в дальнейшем нужно будет наладить контроль за перемещением сенаторов, запретив им отлучаться без его ведома. Затем он проанализировал состав наместников провинций и наметил ряд лиц, за которыми следует установить негласную слежку.