Тиберий - [52]

В тех случаях, когда Тиберий не мог найти заведомо выигрышного решения, он предпочитал вообще не вмешиваться в ситуацию. Эту позицию принцепс и внушил сенаторам, которые после длительных дебатов оставили все как есть.

Безболезненно удалось урегулировать конфликт в Греции и Македонии, где население было доведено до отчаяния притеснениями римских чиновников. Эти провинции передали в управление доверенному лицу Тиберия Поппею Сабину, добавив их к его области Мезии. Сабин был сравнительно честным человеком и сумел договориться с греками. Правда, столица осудила принцепса за пособничество своим любимцам.

Проницательный Тиберий умел находить порядочных людей даже в навозной куче такого гнилого общества, каким было население императорского Рима. Им он поручал ответственные посты в войсках и провинциях и сменял их весьма неохотно, что, в общем-то, противоречило римским традициям, вытекавшим из республиканских принципов выборности и ротации магистратов.

Однако чем больше разрасталось Римское государство, тем меньше в нем оставалось честных людей. На все провинции добрых магистратов не хватало и приходилось довольствоваться не сильно плохими. Но и в этих случаях Тиберий подолгу оставлял власть в одних руках. Когда его попросили объяснить такую политику, он ответил притчей.

"Раненый лежал на дороге не в силах подняться, и множество мух село на его раны, — повел он свой рассказ. — Какой-то прохожий из сострадания решил отогнать зловредных кровососов. Но раненый возразил: "Ты причинишь мне еще большие страдания, если отгонишь этих мух. Так как они успели насытиться моей кровью, то уже не с такой силой кусают меня. Если же затем явятся новые рои голодных мух и найдут меня уже истощенным, то я окончательно погибну".

У постоянных наместников поневоле появляется чувство хозяина вверенной им земли, временщики же думают только о своем обогащении".

Но плебс не задавал вопросов принцепсу. Молва судила его по собственному произволу. "Он слишком ленив и туп, чтобы затруднять себя государственными делами, потому и держит в должности одних и тех же людей", — приглушенными голосами говорили на столичных площадях и рынках простолюдины, а также богачи в роскошных салонах, только что предлагавшие принцепсу титул отца Отечества. "Нет, — поправляли другие, — просто в своей злобе тиран не позволяет, чтобы почет доставался многим. Он ненавидит людей и не хочет расточать милости". "Скорее всего, — предполагали третьи, — он пребывает в рабстве у своей нерешительности. Он всегда медлителен в своих суждениях, вот и не решается активизировать политическую жизнь".

Однако, несмотря на шипенье таких упреков, раздающееся из всех темных закоулков Рима, Тиберий в очередной раз показал пример уверенного принятия решений, причем даже весьма непопулярных. Народ через трибунов обратился в сенат с ходатайством отменить однопроцентный налог с оборота, введенный после гражданских войн, средства от которого направлялись на поддержание армии. Сенаторы в силу традиций республиканского Рима не желали противоречить плебсу, и Тиберию при всей его хитрости не удалось вытянуть из них нужного постановления. Тогда он сам объявил народу, что налог не может быть отменен, поскольку у военной казны нет других источников пополнения. Это суровое заявление он подтвердил числовыми выкладками по сведениям, скрупулезно собранным им в казначействе.

Одновременно Тиберий сообщил, что, согласно уточненным расчетам, государство не выдержит расходов, если легионеры будут служить меньше двадцати лет, и отменил уступки солдатам, сделанные во время мятежа.

В том году подтвердились опасения Тиберия относительно Германика. Несмотря на то, что принцепс писал ему письма с призывами к осторожности, тот уже ранней весной вторгся в пределы недружелюбной страны. Разделив войско с Авлом Цециной, он взял местные народы в клещи и уничтожил множество деревень. Однако, когда германцы консолидировались под началом Арминия, им удалось завести легионы Цецины в болота и разгромить их в пух и прах. Лишь недисциплинированность германцев, рано уверовавших в окончательную победу, позволила римлянам вырваться из окружения и спастись. Поражение было столь серьезным, что на левом берегу Рейна распространилась паника. Все ждали вторжения победоносных варваров. Местные жители бросали скарб и эвакуировались из пограничных областей. Солдаты охраны военного лагеря принялись разрушать мост через Рейн. Но тут вновь заявила о себе Агриппина. Она действовала как полководец. Сначала яркой речью жена императора утихомирила страсти в лагере, затем с подчинившимися ей легионами захватила мост и взяла его под охрану. Проявив крутой нрав в экстремальной ситуации, она в дальнейшем действовала с женской мягкостью и милосердием. Солдатам, отступающим из германских лесов разрозненными группами, она оказывала материальную, врачебную и психологическую помощь. Когда вернулась основная часть войска Цецины, Агриппина стояла на мосту во главе колонны своих солдат и приветствовала возвращающихся как император, благодарила их за службу и ободряла надеждами на будущую победу.