The Man of Property — Собственник - [21]

Over his cup of coffee, he bethought him that he would go to the opera.	За чашкой кофе ему пришла мысль съездить в оперу.
In the Times, therefore-he had a distrust of other papers-he read the announcement for the evening.	Он посмотрел в «Таймс» программу на сегодняшний вечер — к другим газетам старый Джолион питал недоверие.
It was 'Fidelio.'	Давали «Фиделио».
Mercifully not one of those new-fangled German pantomimes by that fellow Wagner.	Благодарение богу, что не какая-нибудь новомодная немецкая пантомима этого Вагнера.
Putting on his ancient opera hat, which, with its brim flattened by use, and huge capacity, looked like an emblem of greater days, and, pulling out an old pair of very thin lavender kid gloves smelling strongly of Russia leather, from habitual proximity to the cigar-case in the pocket of his overcoat, he stepped into a hansom.	Надев старый цилиндр с выпрямившимися от долгой носки полями и объемистой тульей, цилиндр, казавшийся эмблемой прежних лучших времен, и вынув старую пару очень тонких светлых перчаток, распространявших сильный запах кожи вследствие постоянного соседства с портсигаром, лежавшем в кармане его пальто, он уселся в кэб.
The cab rattled gaily along the streets, and old Jolyon was struck by their unwonted animation.	Кэб весело загромыхал по улицам, и старый Джолион удивился, заметив на них необычайное оживление.
'The hotels must be doing a tremendous business,' he thought.	«Отели, вероятно, загребают уйму денег», — подумал он.
A few years ago there had been none of these big hotels.	Несколько лет назад этих отелей ив помине не было.
He made a satisfactory reflection on some property he had in the neighbourhood.	Он с удовлетворением подумал о земельных участках, имевшихся у него в этих местах.
It must be going up in value by leaps and bounds!	Вероятно, поднимаются в цене с каждым днем.
What traffic!	Какое здесь движение!
But from that he began indulging in one of those strange impersonal speculations, so uncharacteristic of a Forsyte, wherein lay, in part, the secret of his supremacy amongst them.	Но вслед за этим он предался странным, отвлеченным размышлениям, совершенно необычным для Форсайтов, в чем отчасти и заключался секрет его превосходства над ними.
What atoms men were, and what a lot of them!	Какие все-таки песчинки люди, и сколько их!
And what would become of them all?	И что со всеми нами будет?
He stumbled as he got out of the cab, gave the man his exact fare, walked up to the ticket office to take his stall, and stood there with his purse in his hand-he always carried his money in a purse, never having approved of that habit of carrying it loosely in the pockets, as so many young men did nowadays.	Он оступился, выходя из кэба, заплатил кэбмену ровно столько, сколько полагалось, прошел к кассе за билетом в кресла и остановился, держа кошелек в руке, — он всегда носил деньги в кошельке, не одобряя привычки рассовывать их прямо по карманам, как теперь делает молодежь.
The official leaned out, like an old dog from a kennel.	— Кассир выглянул из окошечка, как старый пес из конуры.
"Why," he said in a surprised voice, "it's Mr. Jolyon Forsyte!	— Кого я вижу! — сказал он удивленным голосом. — Да это мистер Джолион Форсайт!
So it is!	Так и есть!
Haven't seen you, sir, for years.	Давненько не видались, сэр.
Dear me!	Да!
Times aren't what they were.	Теперь времена совсем другие!
Why! you and your brother, and that auctioneer-Mr. Traquair, and Mr. Nicholas Treffry-you used to have six or seven stalls here regular every season.	Ведь вы с братом, и мистер Трэкуэр, и мистер Николас Трефри брали у нас шесть или семь кресел на каждый сезон.
And how are you, sir?	Как поживаете, сэр?
We don't get younger!"	Мы с вами не молодеем!

The colour in old Jolyon's eyes deepened; he paid his guinea.	У старого Джолиона заблестели глаза; он уплатил гинею.
They had not forgotten him.	Его еще не забыли.
He marched in, to the sounds of the overture, like an old war-horse to battle.	Под звуки увертюры он проследовал в зал, как старый боевой конь на поле битвы.
Folding his opera hat, he sat down, drew out his lavender gloves in the old way, and took up his glasses for a long look round the house.	Сложив цилиндр, он опустился в кресло, привычным жестом вынул из кармана перчатки и поднял к глазам бинокль, чтобы как следует осмотреть весь театр.
Dropping them at last on his folded hat, he fixed his eyes on the curtain.	Опустив наконец бинокль на сложенный цилиндр, он обратил свой взор на занавес.
More poignantly than ever he felt that it was all over and done with him.	Острее, чем когда-либо, старый Джолион почувствовал, что его песенка спета.
Where were all the women, the pretty women, the house used to be so full of?	Куда девались женщины, красивые женщины, бывало наполнявшие театр?
Where was that old feeling in the heart as he waited for one of those great singers?	Куда девался тот прежний сердечный трепет, с которым он ждал появления знаменитого певца?
Where that sensation of the intoxication of life and of his own power to enjoy it all?	Где то чувство опьянения жизнью, опьянения своей способностью наслаждаться по?