The Man of Property — Собственник - [20]

Ее сумрачный, шоколадный тон, оживленный светлозеленым, ему понравился.
He ordered dinner, and sat down in the very corner, at the very table perhaps! (things did not progress much at the	Старый Джолион заказал обед и сел в том же углу, может быть, за тот же самый столик (в
'Disunion,' a Club of almost Radical principles) at which he and young Jolyon used to sit twenty-five years ago, when he was taking the latter to Drury Lane, during his holidays.	«Разладе», где властвовали принципы чуть ли не радикализма, перемен было мало), за который они с молодым Джолионом садились двадцать пять лет назад перед поездкой в «Друрилейн» [2], куда он часто возил сына во время каникул.
The boy had loved the theatre, and old Jolyon recalled how he used to sit opposite, concealing his excitement under a careful but transparent nonchalance.	Мальчик очень любил театр, и старый Джолион вспомнил, как Джо садился напротив, тщетно стараясь скрыть свое волнение под маской безразличия.
He ordered himself, too, the very dinner the boy had always chosen-soup, whitebait, cutlets, and a tart.	И он заказал себе тот же самый обед, который всегда выбирал мальчик, — суп, жареные уклейки, котлеты и сладкий пирог.
Ah! if he were only opposite now!	Ах, если бы он сидел сейчас напротив!
The two had not met for fourteen years.	Они не встречались четырнадцать лет.
And not for the first time during those fourteen years old Jolyon wondered whether he had been a little to blame in the matter of his son.	И не первый раз за эти четырнадцать лет старый Джолион задумался о том, не сам ли он до некоторой степени виноват в тяжелой истории с сыном.
An unfortunate love-affair with that precious flirt Danae Thornworthy (now Danae Pellew), Anthony Thornworthy's daughter, had thrown him on the rebound into the arms of June's mother.	Неудачный роман с дочерью Антони Торнуорси, этой вертушкой Данаей Торнуорси, теперь Данаей Белью, бросил его в объятия матери Джун.
He ought perhaps to have put a spoke in the wheel of their marriage; they were too young; but after that experience of Jo's susceptibility he had been only too anxious to see him married.	Может быть, следовало помешать этому браку: они были слишком молоды. Но после того, как уязвимое место Джо обнаружилось, он хотел возможно скорее видеть его женатым.
And in four years the crash had come!	А через четыре года разразилась катастрофа.

To have approved his son's conduct in that crash was, of course, impossible; reason and training-that combination of potent factors which stood for his principles-told him of this impossibility, and his heart cried out.	Оправдать поведение сына во время этой катастрофы было, конечно, невозможно; здравый смысли воспитание — комбинация всемогущих факторов, заменявших старому Джолиону принципы, — твердили об этой невозможности, но сердце его возмущалось.
The grim remorselessness of that business had no pity for hearts.	Суровая неумолимость всей этой истории не знала снисхождения к человеческим сердцам.
There was June, the atom with flaming hair, who had climbed all over him, twined and twisted herself about him-about his heart that was made to be the plaything and beloved resort of tiny, helpless things.	Осталась Джун — песчинка с пламенеющими волосами, которая завладела им, обвилась, сплелась вокруг него — вокруг его сердца, созданного для того, чтобы быть игрушкой и любимым прибежищем крохотных, беспомощных существ.
With characteristic insight he saw he must part with one or with the other; no half-measures could serve in such a situation.	С характерной для него проницательностью он видел, что надо расстаться или с сыном, или с ней — полумеры здесь не могли помочь.
In that lay its tragedy.	В этом и заключалась трагедия.
And the tiny, helpless thing prevailed.	И крохотное беспомощное существо победило.
He would not run with the hare and hunt with the hounds, and so to his son he said good-bye.	Он не мог служить двум богам и простился со своим сыном.
That good-bye had lasted until now.	Эта разлука длилась до сих пор.
He had proposed to continue a reduced allowance to young Jolyon, but this had been refused, and perhaps that refusal had hurt him more than anything, for with it had gone the last outlet of his penned-in affection; and there had come such tangible and solid proof of rupture as only a transaction in property, a bestowal or refusal of such, could supply.	Он предложил молодому Джолиону денежную помощь, несколько меньшую, чем прежде, но сын отказался принять ее, и может быть, этот отказ оскорбил его больше, чем все остальное, потому что теперь исчезла последняя отдушина для его чувства, не находившего иного выхода, и появилось столь ощутимое, столь реальное доказательство разрыва, какое может дать только контракт на передачу собственности — заключение такого контракта или расторжение его.
His dinner tasted flat.	Обед показался ему пресным.
His pint of champagne was dry and bitter stuff, not like the Veuve Clicquots of old days.	Шампанское было, как несладкая, горьковатая водичка, — ничего похожего на «Вдову Клико» прежних лет.