The Beatles - [20]

Джон - глава группы - добывал приглашения от разного рода менеджеров, которые неплохо наживались на всеобщем помешательстве, царившем вокруг рок-н-ролла. Однако получать регулярные приглашения было совсем нелегко. Групп развелось великое множество, и большинство из них играли куда лучше, чем «Кворримен».

Зато теперь к их услугам были два дома: один - Джорджа, куда можно было приходить когда угодно, и другой - Пола, предпочтительно в отсутствие отца. Они получили возможность заниматься, писать музыку, рисовать или валять дурака. Мими, естественно, не могла допустить, чтобы порог ее дома переступили какие-то «тедди».

– Иногда Пол подъезжал на велосипеде к нашим дверям, - рассказывает Мими. - Он прислонял велосипед к забору, смотрел на меня своими телячьими глазами и спрашивал: «Здравствуйте, Мими! Можно мне зайти?» «Ни в коем случае», - отвечала я.

Джорджем Мими тоже отнюдь не увлеклась. - Джон все уши мне прожужжал со своим Джорджем, какой это славный мальчик, как он мне понравится. Чего только он не делал, чтобы Джордж произвел на меня хорошее впечатление. «Он для тебя последнюю рубашку снимет», - говорил Джон. Наконец я сказала, чтобы он привел его к нам. Он явился с мальчишкой, подстриженным ежиком и одетым в розовую рубашку. Ну знаете ли! Может быть, я несколько старомодна, но школьник не должен так одеваться! Пока Джону не исполнилось шестнадцати, он ходил только в форме.

Так что в основном ребята занимались у Джорджа на Аптон-Грин. Однажды Харрисоны пришли домой и обнаружили на Джордже такие узкие джинсы, каких еще не видывали.

– Харолд онемел, - вспоминает миссис Харрисон. - Когда он увидел эти джинсы, он просто полез на стену. Джордж сказал, что джинсы ему подарил Джон. Потом он вскочил и стал выкидывать разные коленца. «Как же я буду танцевать без узких джинсов?» - спросил он, продолжая выделывать балетные па. В конце концов мы расхохотались. Джордж никогда не грубил нам, но всегда мог обвести нас вокруг пальца.

Миссис Харрисон была на кухне, когда Джордж впервые привел в дом Джона Леннона. «Это Джон!» - крикнул Джордж. «Здравствуйте, миссис Харрисон», - сказал Джон и подошел пожать мне руку. Не понимаю, что потом произошло, но Джон почему-то упал и, падая, свалился на меня, и мы оба оказались при этом на диване. В это время вошел отец. Посмотрели бы вы на его лицо, когда он увидел верхом на мне Джона! «Что здесь происходит, черт подери?!» «О’кей, папа!- сказал Джордж. - Все в порядке. Это Джон».

– Джон всегда был немного сумасшедший. И никогда не унывал, точно так же, как и я.

7. В художественном колледже

Джон приступил к занятиям в Художественном колледже осенью 1957 года. Он появился там в немыслимо тесных джинсах и длиннейшей черной куртке. Бдительность Мими он обманывал таким образом: поверх джинсов Джон нацеплял обыкновенные старые брюки, а на автобусной остановке, оказавшись на безопасном расстоянии от дома, скидывал их и оставался в джинсах.

– В Художественном колледже все принимали меня поначалу за «тедди». Со временем я стал одеваться несколько скромнее, но все равно под «тедди», ходил в дудочках и в черном. Артур Баллард, один из лекторов, сказал, что мне следовало бы несколько изменить внешний вид и не носить такие вызывающе узкие джинсы. Артур Баллард был добрым, и если меня не выгнали, то только благодаря его заступничеству. На самом деле я был не «тедди», а рокер. «Тедди» я только притворялся. Доведись мне встретить настоящего Тедди, с цепями и с его шайкой, я бы со страха наделал в штаны. Я стал очень самоуверенным и постепенно вообще перестал обращать внимание на Мими. Пропадал целыми днями. Носил что хотел. Вечно приставал к Полу, чтобы и он плюнул на своего отца и надевал, что ему нравится. Я никогда не любил работать. Рисовать, делать иллюстрации - это все-таки интереснее. Но моей специальностью оказались шрифты. Я что-то там такое пропустил, и они засунули меня в этот поток. Весь класс состоял из вонючих аккуратистов. Мне так же хотелось заниматься шрифтами, как прыгать с парашютом. Ясно, что все экзамены я завалил. Я не уходил оттуда только потому, что работать было еще хуже; уж лучше просиживать штаны в колледже, чем каждый день вкалывать на работе. Однако мне всегда казалось, что я выкарабкаюсь. Были моменты сомнений, но я чувствовал, что все это до поры до времени. Что-то должно произойти. Когда Мими выбрасывала мои рисунки или стихи, я говорил: «Ты пожалеешь об этом, когда я стану знаменитым». И я в это верил. На самом деле я не знал точно, кем хочу стать, но в финале я видел себя не иначе как эдаким чудаковатым миллионером. Я фантазировал, как женюсь на миллионерше и сбудутся мои заветные желания. Во что бы то ни стало сделаться миллионером! Если не получится честным путем, значит - бесчестным. Я был готов к этому - ведь ясно, что никто не собирался отвалить миллион за мои картины. Но мне не хватило смелости стать преступником. Я был слишком большим трусом для этого. Я бы никогда ни на что не осмелился. Вообще-то мы с одним парнем собирались обокрасть магазин, хотели сделать это продуманно, а не хватать с прилавка что попало; ночью мы наблюдали за магазином, изучали обстановку, но так и не решились ограбить его.