Тезей - [43]

— Значит, пятна все-таки остаются, — весело уточнил Пилий.

— Если за все хвататься, не омыв рук, так они везде останутся, — отчеканила словоохотливая молодая афиднянка.

— Не скажи, — вмешался в разговор Мусей, — тебя, красавица, прихватишь, кожица порозовеет, а потом все сойдет.

— Мужчинам вообще все сходит, — оставила за собой последнее слово лесная нимфа.

Но вот и к парадному пиршеству было все готово. Гости поднялись в покои Афидна, миновали небольшую статую Гекаты, хранительницы дома в ночные часы. Не медной, не из глины вылепленной, а деревянной, вырезанной грубовато, словно в прадедовские времена. Статуя тоже напомнила о лесной стороне, до которой добрались афиняне, как и колода Аполлона уличного — дневного покровителя дома, которую афиняне видели, еще подходя к усадьбе. Если бы эта колода не стояла близ жилища вождя афиднян, ее можно было бы принять за изображение какого хочешь бога, Гермеса, например, особенно если поставить такую колоду на развилке дорог.

Стены приемных покоев здесь тоже покрыты деревом: гладкими и хорошо пригнанными друг к другу досками, словно в корпусе морского судна. На них, как и следовало в мегароне предводителя, развешено оружие. Повсюду вдоль стены расставлены фигуры божеств, ведомых и неведомых афинянам, может быть, и не только божеств…

Афидн поощрительно улыбнулся, отмечая про себя удивленное любопытство гостей, разглядывавших статуи и статуэтки из металла, камня, глины и деревянные: собственно выставка эта и была специальная, предназначенная именно для обозрения, а не только для проведения священных ритуалов при поклонении бессмертным.

Однако афиняне приехали все-таки не пировать, а на переговоры. Поэтому, дав застолью подразогреться, Афидн увел из мегарона самых важных из них: Тезея, Герма, Мусея и Пилия. Они вышли на задний двор, миновали мощеную каменными плитами его часть и, ступив на голую землю с островками травы, достигли небольшого сооружения, крытого черепицей, сложенного из нетесаных бревен. Дверь этого сооружения украшала масличная ветвь, обвитая белой шерстью, но на ней не было подсохших завязей, какие обязательно бывают на ветвях, прикрепляемых ко входу в обжитый дом. Внутри было светло благодаря множеству светильников, чисто, пахло свежестью. Лесной воздух проникал в щели между бревнами, хорошо промытыми. Здесь тоже вдоль стен выставлены медные, деревянные и глиняные фигурки. И резные почетные скамьи, и дощатый скобленый стол ждали гостей с вином и яствами.

— Место для уединения, — объяснил Афидн, приглашая гостей рассаживаться. — Так что порассуждаем.

Невысокого роста, медлительный, загорелый, он сам был похож на одно из оживших своих глиняных или деревянных изваяний.

— Ты ведь понимаешь, зачем мы сюда приехали? — первым спросил Герм.

За благополучие переговоров в Марафоне и далее за ним отвечал как бы он, а не Тезей.

— Ты думаешь, что для нас, деревенских грамотеев, это не понятно? — усмехнулся Афидн.

— Тогда что обсуждать? — спросил Герм.

— Почему бы и не подумать, — возразил Афидн. — Мы в наших лесах диковаты, безмятежны и не особо податливы. Это в Афинах люди на морском ветру подвижны и отзывчивы на перемены. У нас бы не наломать чего…

— Цикута для перепелки питательна, а для человека — смерть, — понимающе откликнулся Пилий.

— Вот именно, — подтвердил Афидн. — К тому же возьмем положение наше. Если посуху, — за нами малоповоротливая Беотия. По морю ее обогнешь — дикие фессалийцы. Перед нами? Вы, — афиняне.

— Все мы жители Аттики, — поправил Афидна Тезей.

— Ну-у…, — неопределенно протянул хозяин.

— Тебе нет дела до отечества? — изрек Герм.

— Мне очень даже есть дело до отечества, — возразил Афидн. — Мое с ними отечество. — Он сначала повел рукой в сторону разместившихся вдоль стен изваяний, а потом обеими руками указал наверх, в небеса. — Там наше отечество.

— А здесь что? — продолжал напирать Герм.

— Здесь, как я уже говорил, мы находимся посередине, — продолжал Афидн, — поэтому должны дела свои соразмерять.

— Взвешивать, — усмехнулся Мусей.

— Пожалуй, — согласился Афидн. — К тому же — вот мы, лучшие, — последнее относилось к собравшимся, — хотим добра. Добра для многих. А чем в действительности это наше желание обернется… Ведь мы не боги. Большинство людей, как вы сами знаете, если их жизнь затронуть…

— Значит, стараться улучшить людскую жизнь бесполезно?.. Хороша позиция, — уже рассердился Пилий.

— Добро, конечно, не вред, — по-своему согласился с ним Афидн.

— Получается лабиринт, — заметил Тезей.

— И где взять нить Ариадны, — словно поддержал Афидна Мусей.

Получалось, что беседующие стороны понимают друг друга, а решение ускользает. Противников, выходило, проще дожимать. Вот-вот возникнет спор. И уедем ни с чем — подумал Тезей.

— Действовать надо, действовать, — не выдержал общего молчания Герм.

— Что на это скажешь? — спросил Афидна Тезей.

— Да я что, — даже огорчился Афидн. — Я же хотел, чтобы мы порассуждали вместе… А так, я согласен. Опять же против неизбежного и боги бессильны.

— Вот и отлично, — обрадовался Тезей.

— Что до перепелок и цикуты, — повернулся к Пилию Афидн, — то в петушиных боях только перепела, убежав было от противника, возвращаются назад.