– Неужели? – усмехнулась Уинифред. – Я думала, больше…
И снова шепоток пролетел по собравшимся.
– Ну что же, в таком случае, вы арестованы. Хотите что-нибудь сказать в своё оправдание?
– Это вряд ли имеет смысл. Но вот в тюрьму я не пойду!
Тут она внезапно сняла шляпку – ту самую, соломенную, с красной лентой, маками, фиалками и остальным. Я только успела удивиться, что прошло восемь десятков лет, а шляпка всё как новая, когда Уинифред одним движением разорвала ленту, цветы рассыпались по земле, и её шёлковая туфелька наступила на веточку дрока. Тут лицо мистрис Филман дрогнуло, исказилось и…
В толпе вскрикнула девочка, молоденькая мистрис Дойл спрятала лицо на плече мужа. А то, что только что было моей тётушкой Уинифред, превратилось в старуху, дряхлую, как сама старость, потом в скелет, а потом рассыпалось прахом.
Над тем местом, где только что стояла молодая женщина, повисло прозрачное облачко.
– Ну, нет! – воскликнул один из сержантов, быстро проговорил фразу на незнакомом мне языке и сделал такой жест, будто набрасывает на это облачко петлю.
Оно сгустилось, и стало понятно, что это призрак – призрак с лицом Уинифред Филман.
– Мы нашли восемьдесят две жертвы, – тихо сказал капитан Мэрфи. – Я не могу допустить, чтобы столь серьёзное преступление осталось безнаказанным, поэтому данными мне его величеством Дигланом властью и правом я приговариваю вас, Уинифред Филман, к существованию в виде призрака в течение восьмидесяти двух лет. В течение года вы будете привязаны к могильному камню очередной женщины, погибшей от ваших действий, и каждый раз один из офицеров Службы будет переводить вас на новое место.
– Второго мая, – сказал неожиданно почтмейстер мистер Маллиган.
– Почему?
– Потому что каждый год второго мая в Коттедже с Вязами появлялась новая горничная.
– Мы знаем, мы записывали, – закивала его жена.
Капитан Мэрфи помолчал, потом кивнул:
– Хорошо. Пусть будет так.
И тут внезапно заговорил призрак:
– Бесплотное существование? Хм, а это неплохо! По крайней мере, я точно не состарюсь.
