Тетрадки под дождём - [65]
Старший сын Петра Петровича размочил холст, чтобы легче было соскоблить краску. Когда холст размочишь с обратной стороны, краска легко слезает. Опять чистый холст. Пиши себе на нём свою новую картину…
Не обращая на нас внимания, старший сын Петра Петровича соскабливал ножом краску. Звук ножа по холсту был глухой и тупой. Лицо у старшего сына Петра Петровича было сосредоточенное.
Я сразу увидел, что это был за холст.
Портрет отца — вот что скоблил он!
Мы растерянно смотрели.
Ведь это был тот самый портрет, который мы с Алькой должны были в будущем «понять и осмыслить»!
Старший сын Петра Петровича продолжал скоблить. Потом поднял голову и сказал:
— Мамы нету.
Мы всё стояли.
Тогда он сказал:
— Если ты хочешь, я могу тебе вернуть твою раму…
Я молчал.
Он всё скоблил.
Не глядя на нас, он сказал:
— Пусть это вас не смущает… Это логически осмысленный шаг художника… Подготовка холста к новой работе…
Мы с Алькой переглянулись. Ведь это был тот самый «шедевр»! То самое «логически построенное композиционное решение»…
Я сразу представил себе, что если бы он написал тогда НАСТОЯЩИЙ портрет отца, остался бы он у него на память…
Мы потоптались на месте. Потом попрощались. И вышли. Он всё продолжал скоблить, когда мы уходили. Мы сами открыли дверь.
…В скверике имени Двадцати шести бакинских комиссаров пронёсся мимо нас с мячом Кафаров. Он даже нас не заметил. Он мчался забить свой гол.
Лестница
Сколько раз я проходил мимо!
Дворец пионеров. Колонны. Скульптуры у входа. Мраморная лестница…
Там, на четвёртом этаже, в окнах видны мольберты. Громадная гипсовая голова смотрит на меня из окна…
Сколько раз я проходил мимо!
Сколько раз мне хотелось подняться! Один раз я уже вошёл в вестибюль. Стоял и смотрел на лестницу. Лестница блестела, а посередине лестницы был ковёр. Мне хотелось подняться. Туда. На четвёртый этаж. Где в окне видны мольберты. Где эта громадная гипсовая голова…
Я стоял раскрыв рот и смотрел на лестницу.
Я не решался подняться.
Ребята поднимались и спускались по этой лестнице. Они так просто ходили по ней! Смеялись и разговаривали. А некоторые бежали. А некоторые прыгали через две ступеньки…
Нет, я не мог подняться!
Я представил себе: я поднимаюсь… туда… на четвёртый этаж… где мольберты… «Ах, это вы! — скажут мне. — Мы ждём вас! Это вы нарисовали Рембрандта на стене? Вы знаете, это замечательно! Мы будем счастливы, если вы… со своей стороны… соблаговолите… заниматься, так сказать, в нашей студии. Таких талантов нам как раз и не хватает». А я скажу: «Пожалуйста, я могу заниматься, мне ничего не стоит… я для этого в общем-то и пришёл, собственно говоря… увидел в окне мольберты и зашёл; дай, думаю, посмотрю, что там делается…» А что, если мне скажут: «Ой, Господи! Вы видели, какой он нарисовал кошмарный рисунок? И он ещё пришёл сюда! Да он с ума сошёл! Уходите скорее и не мешайте нам работать». Тогда что я скажу? Вот в том-то и дело! Лучше туда не идти. Кто их знает?
Пётр Петрович говорил: «Ребята! Я скоро вести буду студию. Я вас возьму к себе». Но он умер. Конечно, он взял бы меня. Он меня ведь хвалил. Вы помните, как он сказал тогда про мою золотую руку? Он непременно бы взял меня. И Альку бы взял. Но он умер.
А если я сам пойду? Поднимусь на четвёртый этаж. Разве я плохого Рембрандта нарисовал? А «Летучий голландец»? Тогда почему мой рисунок в Англию послали?
И лестница мне не казалась такой уж особенной. Нужно было подняться по ней. Вот и всё…
А если мне только кажется, что у меня «Летучий голландец» получился? И кажется, будто Рембрандт получился? А в Англию, может быть, мой рисунок послали, потому что у них других рисунков не было? А Олив Нивс ведь девчонка… Что они понимают, девчонки!..
Уходит опять эта лестница.
Нет, я не был уверен. Я просто не был уверен. А все те, кто бежали по лестнице, и все, кто сидят сейчас в студии и рисуют, они все, наверное, уверены, раз сидят там сейчас и рисуют. А я иду мимо.
Вчера и сейчас, каждый день иду мимо.
Но в то же время разве стал бы я рисовать такого громадного Рембрандта во всю стену, до потолка, если я не уверен? Разве я покупал бы рамы? Зачем мне тогда рамы, если у меня никогда картин не будет? Нет, я был уверен. Я был во всём уверен…
Это всё приходило мне в голову. И уходило. Как эта самая лестница.
И вот я иду опять мимо.
А навстречу мне идёт Мария Николаевна.
— Здравствуйте, Мария Николаевна, — говорю я.
— Здравствуй, Витя, — говорит она. И останавливается.
— Вот это погода! — говорю.
— Отличная погода, — говорит Мария Николаевна.
— Совсем нету ветра, — говорю я.
— У моряков, кажется, говорится: штиль? — говорит она. — На море штиль, не так ли?
— А когда ветер — норд, — говорю я.
— Ах, этот норд, — говорит Мария Николаевна. — У меня в комнате два стекла выбил этот норд…
— И у нас стекло выбил, — говорю я, — одно стекло выбил…
— Как поживаешь, Витя? — говорит Мария Николаевна, как будто мы с ней сто лет не видались. — Рисуешь всё, рисуешь… Нет, у тебя, конечно, есть способности, а когда человек со способностями… ведь это счастье… творческое начало в человеке… искусство — большое дело…
Чего, думаю, она мне про эти способности говорит, я и сам знаю, что у меня есть способности. Вот сейчас мне про искусство говорит, а завтра мне двойку поставит.
Дорогие ребята! Наверное, многие из вас кое-что читали из этой книги раньше.Здесь повесть о двух весёлых приятелях — «Наши с Вовкой разговоры».Повесть о мальчике, который попал в необыкновенный город на море.И весёлые рассказы.Есть рассказы о Нике, у которого часто всё не так получается. О нём вы узнаете, когда прочтёте книгу. И очень даже может быть, кто-нибудь из ваших друзей чем-то похож на него.Здесь есть рассказы о Пете и Вове.В этой книжке ещё много рассказов о других ребятах, о их забавных историях.И ещё вы увидите здесь рисунки, которые я нарисовал к этим повестям и рассказам.Автор.
Приключенческая повесть о шестилетнем мальчике, восхитившем первоклассников своей начитанностью и деловитостью.
Впечатления о военном детстве писателя прочитываются в очень серьёзной, печальной повести «Мой добрый папа», написанной от лица маленького мальчика. Автор протестует против войны, от которой страдают люди, особенно дети. Это одна из лучших повестей о войне в детской литературе.«Была победа. Салют. Радость. Цветы. Солнце. Синее море… Возвращались домой солдаты. Но мой папа, мой добрый папа, он никогда не вернётся».Всего несколько простых слов понадобилось автору, чтобы выразить «радость победы и горечь поражений», но от их сочетания перехватывает горло.Несколько слов, от которых на глаза наворачиваются горькие слёзы.
Повесть Виктора Голявкина о военном детстве. Продолжение повести «Мой добрый папа».
В книгу «Школьные-прикольные истории» вошли весёлые рассказы любимых детских писателей В. Драгунского, В. Голявкина, Л. Каминского и многих других, посвящённые никогда не унывающим мальчишкам и девчонкам.Для младшего школьного возраста.
В этой книге мы объединили повесть Виктора Владимировича Голявкина «Ты приходи к нам, приходи» и цикл рассказов под общим названием «Надоедливый Миша». Герой повести «Ты приходи к нам, приходи» — второклассник Лялька-Валька. Он приехал с мамой на дачу, а ему так хочется в пионерский лагерь к новому другу Саше, но не очень-то охотно пускают в лагерь посторонних.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Каждый хоть раз в жизни хотел прочитать мысли другого человека. Теперь это возможно!Перед вами – уникальный сборник откровений, историй, страхов и желаний обычных людей, которые они анонимно присылали на сайт «Подслушано» (ideer.ru). Меньше чем за год «Подслушано» стало новым трендом Интернета, а его аудитория перевалила за 1 миллион человек. Мы сохранили авторскую стилистику текста и ни слова не выдумали от себя. Открыв книгу, вы поймете, что такое просто невозможно придумать.
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».
Однажды у патера Иордана появилась замечательная трубка, похожая на башню замка. С тех пор спокойная жизнь в монастыре закончилась, вся монастырская братия спорила об устройстве удивительной трубки, а настоятель решил обязательно заполучить ее в свою коллекцию…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Третья книга трилогии «Тарантул».Осенью 1943 года началось общее наступление Красной Армии на всем протяжении советско-германского фронта. Фашисты терпели поражение за поражением и чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к решающему сражению. Информация о скором приезде в осажденный город опасного шпиона Тарантула потребовала от советской контрразведки разработки серьезной и рискованной операции, участниками которой стали ребята, знакомые читателям по первым двум повестям трилогии – «Зеленые цепочки» и «Тайная схватка».Для среднего школьного возраста.
Книгу составили известные исторические повести о преобразовательной деятельности царя Петра Первого и о жизни великого русского полководца А. В. Суворова.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
Лирическая повесть о героизме советских девушек на фронте время Великой Отечественной воины. Художник Пинкисевич Петр Наумович.