Тетрадки под дождём - [27]

Но вот вдруг подул ветер. Налетела туча. И дождь как пошёл хлестать!

Ребята — по домам!

А Кате надо оставаться.

И вот тогда она со своим твёрдым и непоколебимым характером припустила за ребятами во весь дух!

Весь её твёрдый характер моментально в дожде растворился…

— А где же твоё слово? — кричат ей ребята.

— А я грома боюсь, — заявляет Катя таким тоном, как будто она ничего на свете не боится…

Эх, Катя, Катя…

Эх ты!

Смеяться и думать

Часто я пишу весёлые рассказы. Естественно, тут нужен смех, чтобы дети смеялись.

Однажды я читал в школе. Выбрал самые весёлые рассказы, как мне показалось. Я хотел, чтобы смеху было как можно больше, чтобы всем было весело.

Дети, в общем, смеялись, но не все. Кое-кто не смеялся. Это меня беспокоило.

Я к ним обратился с речью: «Дорогие ребята, тут кое-кто не смеялся. Так вот. Для них я напишу специально. Поработаю в полную силу. И в другой раз прочту. Чтобы смех был дружный, а не какой-то отдельный. Чтобы всем было весело». — «Что ж, посмотрим, — сказал один мальчик, — увидим».

Он как раз меньше всех смеялся. Он мне как будто не верил. Я пожал протянутую руку и сказал: «Ну что ж, увидим. Я растормошу тебя. Будешь и ты хохотать!» — «Вы так думаете? — сказал он. — Ну давайте ещё приезжайте. Я буду вас ждать с интересом». Он мне чем-то даже понравился. Своею какой-то железной невозмутимостью и простотой в обхождении с людьми. Хотя я немного расстроился. Тяжёлый слушатель попался. Но в то же время такой человек как бы советует вдуматься, пересмотреть своё творчество, писать острей, смешней.

Я написал ещё рассказы, стараясь, чтобы они были как можно смешнее. Поехал опять в эту школу и, слегка волнуясь, начал читать. Волнение моё понятно. Я сразу увидел этого мальчишку, не помню, в каком ряду. Как мне казалось, ребята смеялись больше, чем в прошлый раз, но он, этот мальчишка, даже глазом не моргнул. Он как-то весь подался вперёд, смотрел на меня и сжимал рот. Я видел только его. Тем более — был уговор.

Я с трудом дочитал. Он подошёл ко мне, держа руки в карманах. У него было удивительно довольное лицо, но рот так же сжат. Нельзя сказать, чтобы он улыбался, но было заметно: он доволен. Я же был настолько недоволен, что и говорить нечего. «Ну, как?» — спросил он. «Неужели там не было ничего смешного?» — спросил я. «Было», — сказал он. «Так в чём же дело?» — «Всё дело в воле», — сказал он. Я не понял его. Тогда он совершенно спокойно объяснил мне, что воспитывает в себе волю, и сжимает рот, и смотрит вперёд не моргая, когда ему смешно. Этим самым он закаляет свой организм, свою волю, по его мнению. «Но зачем?» — спросил я. «Чтобы полететь в космос», — ответил он вполне серьёзно.

Ответ его произвёл на меня впечатление редкое. Я даже, честно говоря, сразу не мог ему ответить, такого я не ожидал. Я вспомнил наших улыбающихся космонавтов и просто растерялся. «А Гагарин?» — спросил я. Он удивлённо открыл рот, потом сказал: «Я об этом не подумал».

После этого ответа смеялись все. Смеялся сам мальчишка. Улыбающийся, весёлый первый в мире космонавт, улыбка которого известна всему миру, — и этот мальчишка со сжатым ртом и выпученными глазами.

Это было смешно. По-настоящему.

Замечательный смех всей школы, дружный, задорный, здоровый, первоклассный, блестящий, что надо!

Вот так бы дружно всегда смеялись над зазнайством, глупостью, нелепостью, ерундой, неряшливостью, недобросовестностью, трусостью, подлостью, ложью, неусидчивостью, нечестностью, невнимательностью, несерьёзностью, необдуманностью, недоброкачественностью, неуменьем!

Сотый рассказ

Писать даже маленькие рассказы — довольно трудное занятие. Хотя бы потому, что всё время нужно придумывать что-то совершенно новое, не повторять себя и то, что уже сделано другими. В основном, в этом и заключается трудность. Ведь во многих других специальностях изобретать всё время что-то новое совсем не обязательно. Один мальчик прислал в журнал чужое стихотворение. Он его просто переписал, положил в конверт и отправил в редакцию, подписавшись своим именем.

Но ведь в редакциях, в издательстве сидят грамотные, толковые люди, которые всё знают, читают, обмануть их почти невозможно.

Да и смысла нет печатать чужое стихотворение. Опять же на смех! Нельзя!

Я приведу один пример, который показывает, как трудно бывает написать очередной маленький рассказик, особенно когда у меня их уже написано девяносто девять. И я изо всех сил старался написать ещё один рассказ, чтобы стало сто. Такое приятное круглое число!

Я так и хотел назвать книжку: «Сто рассказов». Название это я придумал довольно скоро, но сотый рассказ у меня не получался. Выходила какая-то чепуха — наверно, я очень спешил, торопился, не знаю даже, в чём дело.

Издательство торопило.

Но девяносто девять выдать за сто тоже нельзя. Неточно. Любой школьник пересчитает — выходит, обманули. Напряжённо думаю, но от чрезмерной напряжённости всплывает пустота.

Со всех сторон советуют: «Да напиши ты смешное что-нибудь, о чём-нибудь, на какую-нибудь тему о ребятах». Сам знаю. О ребятах. Но о чём? Про что? Некоторые подсказывают, но про это я уже написал. Некоторые, завидев меня, убегают, чтобы я к ним не приставал. О том, что со мной случалось в детстве, — написал. О своих друзьях детства тоже написал, а больше вспомнить не могу, что со мной и моими друзьями в детстве происходило. Может, больше ничего не происходило, раз ничего не вспоминается. Я надоел всем своим знакомым, и взрослым и детям, но они ничего не могли припомнить в этот момент. Один мой сосед перестал со мной здороваться. Особенно я приставал к сыну, когда он приходил из школы. «Ну, как, — встречал я его с превеликой надеждой, — принёс чего-нибудь новенькое?» Но он рассказывал мне совсем не то, что было нужно, и наконец, отчаявшись, он стал задерживаться после уроков, в надежде, что я куда-нибудь уйду, а потом забуду его расспрашивать. Он даже стал ложиться раньше, до чего дошло.