Тетрадь смерти. Другая тетрадь - [13]

Так что когда они вернулись в спальню, и Рюзаки тут же опустился на четвереньки, приняв ту же позу, в какой вылез из-под кровати, и начал ползать так по всей комнате (хоть и без увеличительного стекла), Мисора была искренне удивлена. По всей видимости, сидение под кроватью было не единственной причиной для подобной манеры передвигаться. Похоже, он так привык проводить время на карачках, что, кажется, готов был бегать так по стенам и потолку.

— Вы чего ждете, Мисора? Присоединяйтесь!

— !!

Она замотала головой так отчаянно, что у неё помутилось в глазах.

Это было ниже её женского достоинства. Нет, человеческого достоинства — присоединиться к нему значило бы потерять для себя нечто крайне важное.

— О? Какая жалость, — сказал Рюзаки, для которого, по-видимому, это решающее «нечто» никогда не стояло на первом месте. Печально покачав головой, он продолжал обследовать комнату.

— Н-но, Рюзаки… Я не думаю, что здесь ещё можно что-то найти. Я хочу сказать, что ведь полиция уже тут тщательно всё обыскала…

— Но полиция проглядела кроссворд. Меня совсем не удивит, если они проглядели что-нибудь ещё.

— Пусть даже так… но здесь просто не с чем работать. Хотелось бы мне иметь представление о том, что вообще искать — комната слишком пуста, чтобы тыкаться здесь во всё без разбору. А весь дом слишком большой.

— Представление…? — спросил Рюзаки, замирая на месте. Потом он медленно прикусил ноготь большого пальца — осторожно и, казалось, задумчиво, но в то же время настолько по-детски, что это выглядело в той же мере и глупо. Мисора так и не смогла решить, чего же в этом жесте было больше. — А вы что думаете, Мисора? Когда вы пришли сюда, были у вас какие-нибудь идеи? Что-то, что помогло бы нам сузить наши поиски?

— Ну… да, но…

Была одна зацепка — порезы на груди жертвы. Она совсем не была уверена, стоит ли рассказывать о них Рюзаки. Но ведь правда в том, что в противном случае она ни к чему не придет… как в отношении дела, так и в отношении Рюзаки. Возможно, ей стоит проверить его, точно так же, как он наблюдал за её реакцией, когда отдал ей кроссворд. Если она правильно сыграет свою партию, то сможет выяснить, слышал ли он из-под кровати то, что она говорила по телефону.

— Ладно, Рюзаки… Скорее в благодарность за вашу услугу, чем в качестве равноценного обмена информацией… взгляните-ка на эту фотографию.

— Фотографию? — переспросил Рюзаки с таким преувеличенным оживлением, что можно было подумать, он впервые слышал это слово. Он двинулся к ней… всё так же, на четвереньках, и даже не поворачиваясь. Он попросту пополз к ней задом — зрелище, от которого маленький ребенок наверняка бы заплакал.

— Фотографию жертвы… — сказала Мисора, протягивая ему снимок, сделанный во время вскрытия.

Рюзаки принял его с серьёзным кивком — или изобразив серьёзный кивок. Вот тебе и проверка — по его поведению она не смогла понять ровным счетом ничего.

— Отлично, Мисора!

— То есть?

— В новостях не упоминалось, что на теле были подобные порезы, что означает, что эта фотография взята из полицейского отчета. Я удивлен, что вы смогли её заполучить. Вы определенно не рядовой детектив.

— А как вам удалось заполучить кроссворд, Рюзаки?

— Долгом моим будет секреты хранить.

Её вторая попытка была отбита с такой же легкостью. Она запоздало пожалела о том, что не позволила ему отрицать, что у него есть свои секреты, и о том, что с самого начала подбросила ему эту идею.

А ещё она была убеждена, что его последняя фраза с точки зрения грамматики какая-то странная.

— Я тоже не буду спрашивать вас, как вы достали эту фотографию, Мисора. Но какое отношение она имеет к вашей идее?

— Ну… я подумала, что убийца мог оставить послание на чем-то, чего больше нет в комнате, но что было там на момент преступления. Отсюда напрашивается ответ: тот, кто здесь должен быть, но его нет…

— … владелец этой комнаты, Билив Брайдсмейд. Разумно.

— А если взглянуть на снимок под определенным углом… не кажется ли вам, что порезы напоминают буквы? Я подумала — а вдруг это и есть что-то вроде послания?.

— А! — произнес Рюзаки и вместо того, чтобы повертеть фотографию под разными углами, задергал во все стороны головой. Можно подумать, что шея у него была без костей. Он двигался как человек-змея. Мисора боролась с желанием отвернуться. — Нет, это не буквы…

— Нет? Я так и думала, что увидела тут то, чего на самом деле нет…

— Нет-нет, Мисора, я не отвергаю вашу идею совсем, а лишь частично. Это не буквы, это римские цифры.

— …

Точно.

Это и в самом деле римские цифры, те, что каждый день видишь на часах и ещё много где — конечно же, V и I, а также C, M, D, X и L… ей следовало догадаться, когда она увидела три «I» в ряд — это вовсе не три «I», а цифра III. Но сразу после них шла «L», которая навела её на мысль о детективе и сбила с толку.

— I — это один, II — два, III — три, IV — четыре, V — пять, VI — шесть, VII — семь, VIII — восемь, IX — девять, X — десять, L — пятьдесят, C — сто, D — пятьсот, а M — тысяча. Так что эти порезы следует читать как 16, 59, 1423, 13, 7, 582, 724, 1001, 159, 40, 51 и 31, - сказал Рюзаки, прочитывая сложные числа сходу, не запнувшись ни на секунду. Он так хорошо знает римские цифры, или его мозг действительно работает настолько быстро? — Это всего лишь фотография, так что, возможно, я прочитал их не так, но вероятность восемьдесят процентов, что я прав.