Тетрадь смерти. Другая тетрадь - [10]

Сколько… он там пробыл?..

Он что, всё это время там сидел?

И слышал ли он её разговор с L?

Эти и ещё множество вопросов вихрем пронеслись у неё в голове.

— Отвечайте! Вы кто?!

Она сунула руку за пазуху, делая вид, что достает пистолет. Человек поднял голову.

И медленно встал.

Черные волосы.

Простая футболка, выцветшие джинсы.

Молодой, с темными кругами под большими, широко распахнутыми глазами.

Худой, и кажется, довольно длинный, но при этом согнулся так, что его взгляд приходился где-то на две головы ниже глаз Мисоры, так что получалось, что он смотрит на неё снизу вверх.

— Приятно познакомиться, — сказал он, ничуть не смутившись. И склонился ещё ниже. — Пожалуйста, зовите меня Рюзаки.

Глава 2. Рюзаки

L снискал изрядную долю враждебности со стороны других детективов, а завистники называли его отшельником и комнатным сыщиком, но ни одно из этих определений не соответствует истине. Наоми Мисора тоже склонна была думать о нем как о кабинетном детективе, но на самом деле L был прямой противоположностью этому — очень активной, напористой личностью. Хотя общественная жизнь его совершенно не интересовала, он, конечно же, был не из тех, кто запирается в полутемной комнате с опущенными шторами и не кажет оттуда носа. Теперь уже всем известно, что три великих детектива «послевоенной» поры — L, Эральдо Койл и Данув на самом деле были одним и тем же человеком. Конечно же, любой, кто читает эти записки почти наверняка знает… хотя возможно не знает, что L ввязался в войну с настоящим Эральдо Койлом и настоящим Данувом и вышел победителем, присвоив себе их имена. Подробности этой войны между детективами я приберегу для следующего раза, а скажу лишь, что вдобавок к этим трем именам у L было множество других псевдонимов. Я понятия не имею, сколько именно, но количество их достигало по крайней мере трехзначной цифры. И немалым количеством из них он пользовался на публике — например, как любому читателю этих заметок должно быть известно, — когда он предстал перед Кирой, называя себя Рюзаки или Рюуга Хидеки. Разумеется, Наоми Мисора этого знать не могла, но, по моему мнению, имя «L» было для него лишь одним из многих. Он никогда напрямую не связывал себя с этим именем, никогда не думал о себе как об «L» — это был лишь самый известный и самый действенный из множества псевдонимов, которыми он пользовался на протяжении своей жизни. Это имя служило своим целям, но ему недоставало неопределенности. Настоящее имя L никто не знал, и никто уже никогда не узнает, но имя, которое знал лишь он один, никогда с ним не отождествлялось. Иногда я спрашиваю себя, а знал ли он сам наверняка, какое имя было вписано в Тетрадь Смерти, какое имя убило его.

Да, я задаюсь таким вопросом.

Но вернемся к делу ББ об убийствах в Лос-Анджелесе.

— Рюзаки… — повторила Наоми Мисора, рассматривая черную визитную карточку, которую он протянул ей, и даже не пытаясь скрыть своих подозрений. — Рю Рюзаки, правильно?

— Да. Рю Рюзаки, — подтвердил человек тем же безмятежным тоном. Он уставился на неё своими большими глазами с темными кругами под ними и прикусил ноготь большого пальца.

Они перешли из спальни в гостиную и сейчас сидели друг напротив друга на дорогих диванах. Рюзаки сидел с ногами, обхватив руками колени. Мисора подумала, что эта поза какая-то уж очень детская, но поскольку Рюзаки ребенком явно не был, то выглядел при этом немного жутковато. Но она ничего не сказала — была слишком взрослой для этого. Чтобы избежать неловкого молчания, она снова взглянула на визитку — там значилось: «Рю Рюзаки: Детектив».

— Значит, вы детектив?

— Да.

— Вы хотите сказать… частный детектив?

— Нет, так будет не совсем точно. Я считаю, что слово «частный» несет в себе чересчур много невротического эгоизма… можно сказать, что я не-частный детектив — детектив без эго.

— Понятно…

Другими словами, лицензии у него нет.

Будь у неё ручка, она бы приписала на карточке «идиот», но, к сожалению, никаких письменных принадлежностей в пределах досягаемости не было, так что она ограничилась тем, что положила карточку на стол подальше от себя, как будто та была грязная.

— Так вот, Рюзаки… позвольте мне спросить ещё раз — что вы делали под кроватью?

— То же, что и вы. Расследовал, — ответил Рюзаки с тем же выражением на лице.

Его глаза, будто обведенные черным контуром, даже не мигали. Довольно неуютное впечатление.

— Меня наняли родители хозяина этого дома — мистера Брайдсмейда, и сейчас я расследую его убийство. Я так понял, что вы здесь по той же самой причине, Мисора.

Она промолчала.

К этому моменту ей было уже глубоко плевать, кем был этот Рюзаки — частным детективом или не-частным, она не желала иметь с ним никаких дел. Единственное, что её беспокоило — какую часть её разговора с L он слышал из-под кровати… ведь при наихудшем раскладе это могло повлиять на всю её дальнейшую карьеру. Если любая информация о таинственном L станет достоянием общественности, последствия для неё не ограничатся одной лишь отставкой. Когда она как бы невзначай затронула эту тему, Рюзаки заверил её, что кровать приглушала звук её голоса, и он не разобрал ни слова из её разговора, но в это она не могла позволить себе поверить.