Тетрадь из сожженного гетто (Каунасское гетто глазами подростков) - [6]
Приятно лежать в кровати после вчерашнего холодного дня. Я имею привилегию лежать до обеда, и пользуюсь этим на все 100 %. Сегодня распространяются странные слухи: о мирных переговорах и о 24-часовом перемирии, но, увы, умные люди не принимают этого всерьез.
Воскресенье… День отдыха Вити. И опять то же воскресенье, и опять те же ссоры из-за доставки воды, колки дров, из-за хлеба, тарелки супа. Ах, в самом деле, как малые дети. Ни одного дня, единственного дня в неделе, не можем не ссориться.
Сегодня много хороших слухов. Говорят, что Литва получит независимость, но мобилизуют всех мужчин. Говорят, что немцы разбиты под Сталинградом и что они набирают новую армию. Кроме того, сильно бомбили Италию, и началось большое наступление в Африке. Болтают, что создается новое правительство в Литве. Но от всего этого нам не легче.
Ожидаем подтверждения слухов. В городе об этом еще ничего не слышала. Проверка у ворот хорошая, поэтому я использую последние дни в сезонной бригаде. Больше не о чем писать.
Погода замечательная. Солнышко весело улыбается, и его последние лучи как будто хотят согреть нас на прощание. Даже не сравнить с прошлым годом, тогда в это время уже был снег.
Годовщина[14]. Нет! Не верится, что так скоро, словно мгновение ока, может промчаться год. Печальная годовщина. Но нельзя жаловаться. Я почти рада, что все это было в прошлом году, что уже произошло то, что должно было произойти. Правда, мы не можем знать, что ждет нас в будущем, но об этом лучше не думать, братцы. Пусть свершится то, что неизбежно, а пока мы довольны куском сухого хлеба и теплой кроватью. Ко дню годовщины сочинила стихотворение «28 Октября».
Вчера принесла колоссально. Несла на своих слабых плечах 20 кг. Сама сейчас не понимаю, как я дошла. Сегодня очень ноют кости, и поневоле приходится лежать в кровати. Но, несмотря на это, я очень довольна.
Сегодня утром была у ворот, но сказали, что не разрешат ничего пронести. Поэтому, желая показаться умной, я вернулась домой. Кроме того, на дворе уже холодно, и мне невыгодно было идти. Но все-таки я просчиталась — вечером совсем не было контроля и все прекрасно прошли. В общем, не о чем писать.
Быстро бегут дни. В гетто поступает много овощей, но уже стали закрывать сезонные бригады. Я подумываю о другой бригаде, но не знаю, стоит ли мне вообще идти: холодно, нет обуви. Впрочем, подумаем.
Быстро мчится время. В ноябре начинается зима. Ее мы не очень-то ждем. Сегодня получили дрова. Работали тяжело, пока все перетаскали. Мы планируем поставить железную печурку, чтобы меньше уходило дров, и чтобы было теплее. Но с топливом, скорее всего, будет тяжело, ибо его хватит только до декабря, а потом… надеемся, что война закончится.
Неприятный день. Меня «отрезали» от бригады и послали на аэродром. Впервые я попала на аэродром. Но это еще ничего — главное, что по возвращении в гетто нас, 8 женщин, без всякой вины посадили в кутузку. Это уже была беда: холодной ночью спать в нетопленом помещении, лежа на голых нарах. Лежала, прислушиваясь к урчанию в животе. Камера была битком набита. В углу стояла параша. Ужасная вонь не позволяла сомкнуть глаз. Эту ночь я никогда не забуду. Лежу за двойной решеткой и думаю: за что? Ничего дурного мы не совершили. Вот настали времена! Мало того, что немцы нас судят и убивают, — как им заблагорассудится, так еще и своя полиция своевольничает. Мне еще повезло: с утра папа меня освободил при помощи витамина «П». Других отправили прямо с кутузки на работы. Вернулась домой измученная, но веселая. Вот, говорю, двух зайцев одним махом убила. На всякий случай спросила папу, останется ли сейчас пятно на всю мою жизнь — ведь я уже теперь и в тюрьме побывала…
Ночь, проведенная в кутузке, оставила тяжелое впечатление. Не хочется даже идти в бригаду, когда видишь, что без вины можно так пострадать. Настали времена, когда каждый мошенник волен судить, как ему вздумается. Для справедливости не осталось больше места в этом мире. О Боже, что нас ожидает? Погибнет мир во лжи!
Так и не пошла на работу сегодня, ну ее к черту, эту бригаду! Дома быть намного лучше. Сейчас мы готовимся к зиме. Вставляем двойные рамы, ремонтируем двери, затыкаем щели тряпками и исправляем разные мелочи. Полагаю, что я-то не замерзну зимой, ибо в мое ведение переходит «замечательное» пальто Виктора. Только еще надо подумать — откуда взять перчатки. Ах, что тут долго думать — «пойду в магазин и куплю». Больше не о чем писать. Будьте здоровы.
Ничего. Жизнь идет по старому руслу. Виктор временно перестал ходить в бригаду. Но нас еще поддерживает моя морковь. Погода приятная. Я много помогаю дома, так как нечего читать. Очень соскучилась по печатному слову. Но что поделаешь? Надо смириться, в гетто библиотек нет, а свои книги мы сожгли, чтобы не отдать их немцам.
Следим за политическими событиями. Пока что крупные победы в Африке. Будто бы союзники заняли Марокко и Алжир. Эти новости широко обсуждаются в гетто. Но что с этого? Нам не лучше.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.