Тэтэ - [42]

Машина сначала вильнула влево, от берега, а потом пошла назад, вправо и упала вниз. Уазик два раза перевернулся, пока боком катился до воды. Он замер в воде колесами вверх. Одно из них все еще продолжало крутиться.

— Готовы все, — сказал Семен. Но он ошибся. С другой стороны Уазика кто-то зафырчал, и мы увидели человека. Лицо его было в грязи, на плечах и на голове висели водоросли. Это был Леня Московский. Сначала я не узнал его. Леня поднял что-то. Мы думали это коряга. Но это был автомат Узи. Леня очень любил этот автомат. Он дал очередь. Пули прошли в двадцати сантиметрах от наших ног. Они выбили фонтаны земли из обрыва.

— Сдавайтесь, — сказал этот водяной. И вот только тогда по голосу мы узнали Леню Московского.

Семен прицелился в грудь. Он уже пожалел, что стреляет в грудь. Вдруг Леня одел бронежилет. Но было поздно менять решение. Палец уже потащил спусковой крючок, и остановить его не хватило бы времени.

— Есть! — крикнул я. Из спины бандита вырвался расширяющийся, как труба, фонтан из смеси кусочков мяса и крови. Тем не менее, он успел выпустить из своего автомата еще несколько пуль. Но они ушли в белый свет, как в копеечку.

— Неужели я убил его? — удивленно спросил Семен.

— Однозначно, — сказал я. — У него вырвало позвоночник. А что ты так удивляешься?

Семен посмотрел на свой большой пистолет, засунул его за пояс и только потом сказал:

— Да говорят, его пуля не берет.

— Не брала, точнее, будет сказать. — Я показал не тело Лени. Голова его была почти на берегу, а ноги покрывали вода. Когда пуля попала Московскому в грудь, он, прежде чем упасть, извернулся, как борец и упал на спину, но головой не в воду, а к берегу.

— Бежим к лодке, — вдруг сказал Семен.

— Успеем, — сказал я.

— Посмотри, — он показал пальцем на лежащего в воде бандита.

— Ничего не вижу, — сказал я.

— Посмотри на его руку.

— Что? — прошептал я и нагнулся вперед. — И вдруг… я даже отшатнулся. Палец на левой руке Лени дернулся. Потом другой. Зашевелилась правая рука, сжимавшая автомат.

Лодка за кустом была дырявая. Плыть на ней не было никакой возможности. Берег реки был очень длинным. Если появятся бандиты, мы не сможем убежать. Да и сил бегать у нас уже не было.

Вдруг на середине реки появился белый катер. Мы замахали руками. Катер резко повернул и направился к нашему берегу.

— Гребите сюда! — крикнул парень, — а то я сяду на мель.

— Весел нет, — сказал я, — чем грести?

— Да идите просто сюда, — парень явно нервничал.

— Как идти? — не понял Семен, — здесь же вода.

— Там мелко, иди быстрее сюда.

Мы вошли в воду и двинулись к катеру. Вода дошла до груди, когда мы достигли его борта. Мы залезли на катер, и тут раздался выстрел. Парень, как куль свалился за борт. На берегу стоял человек с автоматом.

— Леня Московский! — крикнул Семен, — дави на газ.

Я так даванул, что катер вылетел на берег и сбил Леню. Надо было еще и руль крутить, а я об этом забыл. Мы тоже оказались на берегу. Я ободрал себе все руки, а Семен лежал на траве без движения. Видимо, потерял сознание от болевого шока.

Я поднял Семена себе на шею и понес. Я решил идти не по берегу реки, а дотащить его до леса. Надо было пройти не более трехсот метров. Но как это далеко. Чемодан с деньгами я не бросил. Он болтался у меня на большом пальце правой руки. Вроде бы не очень большая сумма лежала в этом чемодане, но палец онемел. Я положил его и Семена на землю и оглянулся.

Кажется, никто нас не преследует.

Из леса вынырнула красная Восьмерка.

Шифр Ферма

— Книги, книги! Всем получать книги!

Василий стоял в очереди за книгами, когда она прошла мимо. Высокая, да еще на каблуках. Прошла, и больше он ее не видел целый месяц.

Она пришла к сестре в общежитие, а они в это время праздновали получение стипендии.

Надя танцевала со всеми по очереди. Да, ее звали Надя. Вино кончилось, и друг его побежал в Балатон. Василий танцевал с Надей, видел совсем близко ее греческий нос и чувствовал под руками немного угловатые бедра дочки академика. Да, она была дочкой академика. Василий опустил руки пониже. Потом выше, еще выше. Руки его опять заскользили вниз по платью Нади. Василию стало ясно, что на даме ничего нет. Хотя она и была дочкой академика, но сейчас жила в общежитии медицинского института. То есть это значит, что трусы у нее были всего одни, и Надя постирала их, когда пришла к сестре в общежитие МГУ.

После этого открытия у Василия начала кружиться голова.

— Давай выпьем еще водки, — сказала Надя.

— Я от водки быстро пьянею, — сказал Василий Мелехов. — Сейчас принесут вина.

— Я не хочу ждать, — она выпила почти целый стакан, а Василий только пятьдесят граммов.

Она плотно прижалась к Василию, и они опять начали танцевать. Надя все ближе и ближе двигалась к кровати. Неизвестно, чего бы было дальше, но в дверь постучали. Это был Миша, который ходил за треугольными бутылками с венгерским вином. Василий не стал больше пить. С сильно бьющимся сердцем он вышел из комнаты. А Миша попал в переплет. Кто-то сообщил, что в комнате 405 пьянка. И там Надя. Командир оперотряда был влюблен в Надю. Со своими архаровцами он сломал дверь и увидел на кровати голую Надю. И голого Мишу. Надя не могла даже подняться с кровати. Она была до того пьяна, что даже описалась.