Тэтчер и тэтчеризм - [15]

Осуществленный Хитом и его правительством маневр, естественно, не мог не вызвать обострения разногласий в партии и протестов со стороны наиболее стойких приверженцев взятого вначале курса. Известный обозреватель "Таймс" Питер Джей писал и о всплеске разногласий между "голубями" и "ястребами" в самом правительстве и кабинете[46]. Однако только младший министр Министерства торговли и промышленности Николс Ридли, не скрывавший своих праворадикальных убеждений и ставший в скором времени одним из ближайших единомышленников Тэтчер, подал в отставку. Как пишет он в своих воспоминаниях, Хит, зная его взгляды, решил "отодвинуть его в сторону" и предложил занять ему пост министра искусств, на что Ридли заявил, что "не хочет больше иметь никаких дел с этим правительством". "Это была, - пишет он, - моя первая политическая отставка. И я был единственным, кто сделал это"[47].

Вполне естественно, что поведение Тэтчер и других будущих тэтчеристов в этот переломный момент вызывало и вызывает повышенный интерес у их биографов и исследователей-политологов. Все они по существу оперируют одними и теми же фактами, основанными на воспоминаниях членов кабинета. Согласно наиболее распространенной версии, ни сама Тэтчер, ни наиболее близкий ей по убеждениям член кабинета Кит Джозеф, с именем которого, как мы увидим ниже, связано само зарождение тэтчеризма, не подняли тогда своего голоса против "поворота назад", столь резко и решительно осужденного ими впоследствии. Правда, один из биографов Тэтчер Аллан Мейер утверждает, не указывая на источник, будто она "была шокирована" этим поворотом и даже всерьез рассматривала возможность своей отставки в связи с этим[48]. Тем не менее, не желая ставить под вопрос свою карьеру, она предпочла не поднимать этого вопроса и остаться в составе правительства.

Однако более близкими к истине представляются рассуждения Хьюго Янга, который полагает, что, несмотря на свою принадлежность к правому крылу партии, Тэтчер в тот период еще не была столь убежденным неолибералом, каковой она стала к концу 70-х годов[49]. Той же точки зрения придерживается и ее тогдашний коллега по кабинету Дж. Прайер[50]. В более конкретном плане к "сдержанности" ее подталкивало то обстоятельство, что в рамках своего министерства она проводила политику, не имеющую ничего общего с тем курсом на ограничение государственных расходов, который является органической частью экономического либерализма. Если не считать эпизода с экономией на молоке для школьников, то вся ее деятельность на посту министра сопровождалась энергичнейшими усилиями по увеличению, а не сокращению государственных ассигнований на нужды образования, и она, по общему признанию, весьма преуспела в этом. Так что в своем "министерском" качестве она скорее выступала не только как пассивная, "невольная", но и как активная участница пресловутого поворота, и это наверняка также во многом объясняет ее сдержанную, мягко говоря, реакцию на него.

Не стоила больших переживаний Хиту и оппозиция со стороны крайне правого крыла партии. "Клуб понедельника" сосредоточил свою активность на выступлениях против цветной иммиграции, сблизившись с откровенно расистской организацией "Национальный фронт".

В подобном же националистическом, экстремистском ключе развертывалась и деятельность Э. Пауэлла и его сторонников, которые не могли примириться ни с "попустительством" правительства в области иммиграции[51], ни с вступлением страны в Общий рынок. Как проницательно заметила "Таймс", оценивая степень угрозы, которую представляли для правительства Пауэлл и его единомышленники, "избрав иммиграцию темой своих выступлений, господин Пауэлл может скорее помочь правительству в деле нейтрализации и других возможных угроз со стороны правого крыла партии"[52].

В течение какого-то времени вообще казалось, что правительство уверенно следует проторенным его предшественниками путем, и его ставка на взбадривание британской экономики с помощью государственных инъекций и поощрения научно-технической революции вот-вот начнет приносить более или менее ощутимые плоды. Однако к осени 1973 г. социально-экономическая ситуация в стране вновь стала обостряться. Как и предсказывали либеральные экономисты, начала расти инфляция, что в свою очередь побуждало профсоюзы выдвигать все новые и новые требования о повышении заработной платы. В результате пошедшая было на спад стачечная волна стала вновь угрожающе нарастать, попытка же правительства поставить заслон на пути неконтролируемого роста заработной платы и таким путем прервать инфляционную спираль вызвала резкий рост недовольства профсоюзов.

Все усилия Хита и его правительства договориться с профсоюзами и в рамках корпоративного треугольника, и вне его ни к чему не привели. С конца 1973 г. профсоюз шахтеров объявил о прекращении сверхурочных работ, а затем начал полномасштабную забастовку. Как и в 1972 г., в ход были пущены самые жесткие формы борьбы, и в том числе массовое пикетирование, в результате которого были парализованы жизненно важные каналы энергоснабжения. Преисполненное решимости не идти на новую капитуляцию, правительство Хита объявило в начале 1974 г. о введении трехдневной рабочей недели, стоившей экономике страны (по подсчетам Министерства энергетики) около 2 млрд ф. ст.