Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения - [11]

Финансовые вопросы были предметом постоянной заботы. Большинство одноклассников Роршаха происходили из богатых, а в некоторых случаях и достаточно родовитых семейств. Один богатый промышленник открыл в городе филиал часовой International Watch Company, которая сейчас известна как IWC Schaffhausen. Впоследствии он стал собственником этого бизнеса, и его дочь, Эмма Раушенбах, – будущая жена Карла Густава Юнга – была одной из богатейших наследниц во всей Швейцарии. На фоне такого соседства бедность Германа Роршаха бросалась в глаза. Один из одноклассников ошибочно думал, что мачеха Роршаха была «прачкой», которой «приходилось работать от зари до зари, чтобы мальчик мог закончить школу». Мать этого одноклассника, принадлежавшая к аристократическому роду, смотрела на Роршаха и его семью сверху вниз, как на представителей низшего класса. Еще один одноклассник как-то сказал, что Роршах выглядит как деревенский болван, «но всё же умен». Герман, однако, не допускал, чтобы обстоятельства влияли на его независимость. Он был освобожден от уплаты взносов в студенческом братстве и назначен библиотекарем группы, так что мог покупать новые книги, когда это было необходимо.

В его распоряжении был как минимум один подопытный для научных экспериментов – он сам. Прочитав, что настроение может влиять на размер человеческих зрачков, заставляя их становиться больше или меньше, юный Роршах обнаружил, что может сужать и расширять свои зрачки по желанию. В темной комнате он искал выключатель, и его зрачки становились заметно меньше, а снаружи, на ярком свету, он мог сделать их больше. В другом эксперименте по контролю сознания он попытался переложить дискомфорт, который испытывал от зубной боли, на язык музыки, трансформируя пульсирующую боль в низкие ноты, а острую – в высокие. Однажды, желая выяснить, сколько можно продержаться без пищи, продолжая при этом работать, он голодал двадцать четыре часа, при этом весь день рубил и пилил дрова. Опытным путем Роршах установил, что если бы не физический труд, он смог бы сохранить больше энергии и продержаться без еды дольше. Это происходило примерно в то время, когда его отец женился во второй раз.

Нет никакой пользы от способности по желанию расширить свои зрачки, кроме знания, что ты можешь это сделать. Такие упражнения были исследованиями: Роршах прикладывал волевые усилия к самому себе, как его отец, который, при желании, мог подавить свою шепелявость или тремор. Он проверял границы доступного, исследуя, как различные «системы» – еда и работа, боль и музыка, разум и глаза – сочетаются друг с другом и могут быть взяты под осознанный контроль. Вот еще один опыт, который, по его мнению, заставляет задуматься:

«У меня довольно плохая музыкальная память, поэтому, когда я заучиваю мелодию, то могу положиться на весьма небольшое количество аудиальных мнемонических образов. В качестве способа запомнить мелодию я часто использую зрительные образы нот. Когда я был моложе и брал уроки игры на скрипке, порой случалось так, что я не мог представить себе, как должен звучать тот или иной пассаж, но все же мог извлечь его из памяти и сыграть. Говоря другими словами, память моих рук была более эффективна, чем память на звуки. Я часто просто двигал пальцами, изображая, что играю, дабы пробудить воспоминания о нужном звучании».

Роршах был чрезвычайно заинтересован в исследовании этих трансформаций из одной разновидности опыта в другую. Ему было интересно представлять себя на месте других людей, рассматривая их опыт как свой собственный. 4 июля 1903 года, в возрасте восемнадцати лет, Роршах выступил с традиционным докладом, которые члены братства «Скафузия» должны были читать своим товарищам. Он назвал свою речь «Женская эмансипация», и это было громогласное воззвание во славу полного гендерного равенства. Женщины, утверждал он, ничуть не хуже мужчин, а женская природа ни в чем не уступает мужской: «ни физически, ни интеллектуально, ни морально», они не менее логичны и как минимум настолько же храбры. Они нужны не для того, чтобы «плодить детей», – так же, как и мужчины не являются «пенсионным фондом для оплаты женских счетов». Делая отсылки к истории женских движений последних ста лет, опираясь на законы и общественное устройство других стран (включая Соединенные Штаты), он выступал в защиту предоставления женщинам полных избирательных прав, а также доступа к высшему образованию и ряду профессий, особенно медицинских, поскольку «женщина охотнее расскажет о своих интимных болезнях другой женщине, а не врачу мужского пола». Он развивал свои аргументы с остроумием и сочувствием, отмечая, что, хоть «синие чулки» и приводят старшее поколение в ужас, тщеславный псевдоинтеллектуал мужского пола также является «кислым и отталкивающим персонажем». Что же до приписываемой женщинам привычки сплетничать и вести пустопорожние разговоры, то «еще неизвестно, где больше сплетничают – в кофейнях или в барах», в мужских компаниях или в женских. Он ставил вопрос: а может быть, «мы» такие же смешные, как и «они», пытаясь, как он часто делал, посмотреть на себя со стороны.