Тест на совместимость - [4]

– Ты вообще понимаешь что говоришь? Мы тут пытаемся мир обустроить, а ваши солдаты только убивают и убивают! Ты сам-то из каких войск будешь? Или ты тоже не из военных?

– Из военных, – человек кивает, соглашаясь. – Бери тарелку, готово.

Горячий суп после двух дней голода – это просто райская пища. Особенно с хлебом, пусть даже в виде галетного печенья. Интересно, а сколько дней не ела эта «демократическая кукла»? Хотя… мне-то какое до этого дело?

– А можно ещё вопрос?

– Валяй, – Майкл лениво помешивает сахар в большой кружке горячего кофе.

– А ты из какой дивизии?

* * *

– Солдатик, ты из каких войск-то будешь?

Отхлебнув из рюмки, бросаешь:

– «Базух Павалан».

Все вскакивают со своих мест. Бармен бледнеет и отступает на шаг назад. Где-то падает опрокинутая неловким движением посуда. Вместе со столиком. В забегаловке нависает напряжённая тишина.

– Ты бы это… уходил бы, – просит жалобным голосом хозяин-бармен. Его можно понять: если тебя разорвут на части в его баре, то наутро от бара оставят воронку в пару метров глубиной. О хозяине и говорить нечего.

Допиваешь остатки виски и кладёшь серебряный дайм на стойку. Встаёшь и проходишь сквозь расступающуюся массу ненавидящих тебя людей. Позади себя слышишь, как падает на деревянный пол твой дайм, смахнутый брезгливой рукой. Чёй-то ботинок вбивает его в пыль.

* * *

– Двадцать шестой. Пехота.

– Значит и ты тоже убивал мирных людей? – Ленда пытается презрительно посмотреть на полулежащую на полу фигуру, а потом, спохватившись, прячет испуганно глаза, наклонив голову и вперив взгляд в свои бёдра.

– Извини, я не хотела…

Майкл ничего не ответил.

– Но ваши солдаты такие звери…

– Солдаты созданы для того, чтобы вести войну. Если бы они сажали деревья, их бы называли садовниками.

– Сумничал, – фыркнула Ленда, отвернувшись к стене. А потом обернулась обратно, видимо, что-то придумав:

– Вот скажи мне, зачем вы оккупировали эту страну?

– А вы?

– А что мы?

– Ваши войска тоже вторглись в страну.

– Ничего подобного! У нас демократический строй. Мы за мир. Мы никого не порабощаем. А наши войска здесь пытаются поддержать мир. Мы стараемся мирным путём урегулировать ту войну, что вы развязали! Наши миротворческие войска охраняют те немногие части страны, что вы уступили в качестве результатов переговоров наших правительств!

– То есть, ваши солдаты только мир поддерживают?

– Да!

* * *

– Как меня задолбала эта страна! – солдат, развалившийся напротив, прихлопнул москита, сидевшего на шее и ненавидяще продолжил:

– Чё мы с ними возимся?

– Такова политика, – пожал плечами сидевший рядом с ним ефрейтор, глотая из стакана местное вино.

– Да пошла она! – обиделся солдат, тоже налегая на вино. Сделав порядобный глоток, он кивнул в нашу сторону:

– Вот им хорошо – они не прикрываются лицемерными фразочками вроде «Мир уставшей стране!», а честно её грабят. А мы?

– За то нас добрыми считают.

– Но убиваем-то мы не меньше? – не сдавался настырный солдат.

– Меньше, – качает головой Томми. Живой ещё, упокой, Господи, его душу.

– Почему? – Уже ефрейтор демократической республики удивляется.

– Потому что у вас территория оккупации меньше.

– А-а-а! – усмехнулись солдаты.

– Ну это смотря как себя там вести, – глубокомысленно встреваю в их беседу.

– Ну да. Вы же из «Базух Павалан»…, – протягивает солдатик демократов. Кажется, он даже немного протрезвел от этих своих слов. Припомнил, видать, чем дивизия славится…

– А у вас, ещё скажи, нет таких подразделений, – не верит Томми.

– Есть, – кивает ефрейтор, доставая сигареты. Предлагает всем, даже нам, хотя мы вроде как потенициальные враги: вот поделим эту третью страну, а что потом?

– Только мы о них стараемся не говорить.

– Почему? – захмелевший Томми изображает искреннее удивление.

– Потому что… Если ты заходишь в небольшой городок, где ещё вчера было полторы сотни жителей, а сегодня ты находишь только пару мародёров… А вокруг нет ни одного нерасчленённого тела…, – ефрейтора передёрнуло. Говорит, видимо, то, что сам лично видел. – И как они только успевают? Откуда столько силы и ненависти?

– С силой ты прав, – опять встреваю я. – Только вместо ненависти в душе лучше держать безразличие…

* * *

– А ты сама была в таких «частях страны», что охраняются вашими?

– Нет, я туда ехала в составе нашей съёмочной группы – я же тебе говорила. Но я обязательно там побываю! Только вот выберусь отсюда…

– Желаю удачи…, – Майкл сделал большой глоток кофе, но обжёгся и закашлялся.

– И ещё! – опять загорелась девушка:

– У ваших солдат много дурацких привычек, обычаев, табу. Даже смешно иногда становится: век-то у нас не каменный, а всё ещё суеверия живы.

– Приведи хоть один пример «дурацкой» привычки.

– Что за дурацкая привычка, к примеру, менять имена на войне? Вроде как для того, чтобы духи убитых не мстили потом после войны тебе и твоим близким. Ведь если они не знают имени, то и человека не найдут. Так что ли?

– Это пошло от дворян.

– А ты таких видел?

* * *

Военно-воздушная база неподалёку от такого свежего и манящего океана. Бетоно-пластиковый плац, пара коробок всё того же бетоно-пластика – административные здания, ангары и казармы, вокруг – джунгли. Жара и духота. Между ранцем и спиной организован филиал Ниагарского водопада. Пот течёт по всему телу. А ведь всего пятнадцать минут как выгрузились из транспортного воздушного судна.