Тест на любовь - [15]

Он слышал напускную беспечность в ее голосе, и ему было стыдно за облегчение, которое накатило на него. Не нужно быть психологом, чтобы знать, что Мэгги страдала. Спустя несколько минут он вновь принялся водить пальцами по ее коже.

– Думаю, было трудно, – осторожно сказал Нэш. Он не хотел показывать, что счастлив от того, что было несчастьем Мэгги.

Мэгги закрыла глаза. Это были самые мучительные десять лет ее жизни. Неудивительно, что ее любовь с Питом сгорела. Годы ее гормональной инвалидности, секс, лишенный какого-либо выражения любви, привели к неизбежному завершению отношений.

– Да. – Все оказалось еще хуже, когда Питер вновь женился и у него быстро появилось трое детей подряд.

– Они обнаружили проблему?

Мэгги покачала головой:

– Беспричинное бесплодие. Сотни тестов, десятки тысяч долларов – и никто не смог сказать мне почему.

Зная Мэгги теперь близко, Нэш мог почувствовать ее глубокое, глубокое сожаление. Он видел ее с детьми на работе. Она была бы хорошей матерью.

– Мне жаль.

Она повернулась к нему:

– Это было давно. – Разве он не сказал ей то же самое о смерти своей сестры? Она не отвела от него взгляд. – Судя по крайнему облегчению в твоих глазах, я так понимаю, что дети еще не входят в твои планы?

Нэш робко улыбнулся ей. Он чувствовал себя так, словно уклонился от пули.

– Дети вообще не входят в мои планы.

Мэгги пожала плечами:

– Странно. Ты учишься на педиатра. Я думала, ты любишь детей.

– Именно из-за моей профессии и смерти моей сестры я и решил не быть отцом. Я каждый день вижу болезни и смерть. Вижу, как горе разрывает семьи. Я пережил смерть моей десятилетней сестры, и не хочу вновь так рисковать.

Мэгги кивнула. Очевидно, у Нэша остались глубокие душевные шрамы. Она его не винила. Бесплодие стало для нее ударом, но и Нэш был прав. По крайней мере, она никогда не узнает еще более жестокого удара – потери ребенка.

– Да, потеря ребенка, должно быть, опустошает.

Нэш потерся щекой о ее волосы.

– И я полагаю, у меня немного старомодные взгляды. Я не думаю, что следует заводить детей вне брачных отношений. А не планирую посвящать себя ничему, кроме карьеры, в течение многих лет.

Она передвинулась и немного повозилась, отыскивая удобное положение.

– Хорошо знать, что хочешь.

Нэш вновь почувствовал эрекцию и засмеялся:

– Ну, я знаю, чего хочу прямо сейчас. – Он обхватил ладонями ее грудь. – К счастью для нас двоих, у меня есть два презерватива в бумажнике. Два новых.

Мэгги взглянула на него:

– Я думала, мы уже решили, что в этом нет необходимости.

Нэш поцеловал ее в кончик носа и продолжал ласкать ее грудь. Мысль находиться внутри ее без преград была чертовски соблазнительной.

– Привычка – вторая натура. – Он снова поцеловал ее в нос. – Если у тебя не получилось с твоим бывшим, то вовсе не значит, что не получится со мной.

Мэгги улыбнулась от этой молодой самоуверенности:

– Думаешь, твоим пловцам удастся то, что не удалось медицинской науке?

Он улыбнулся в ответ:

– Не хочу рисковать.

Мэгги вздохнула. Вау. Он действительно, действительно, действительно не хотел детей.

– Двух будет достаточно?

Нэш засмеялся, его эрекция усилилась, когда он коснулся груди Мэгги, ее соски были твердые, живот напрягался от его прикосновений.

– Я буду изобретательным, – пробормотал он.

И он был. Очень-очень изобретательным. Всю ночь.

Две недели спустя Нэш и Мэгги оказались вместе в ночной смене, в первый раз после их страстной ночи. Мэгги ожидала, что им будет неловко. Но он улыбнулся ей с видом, говорившим: «Я видел тебя без одежды, но все в порядке», и она поняла, что все будет хорошо.

Да, две недели она заново переживала ту ночь. Мечтала о ней. О нем. О его руках. О его губах и об удовольствии, которое он доставил ей в неистовом желании. Но они договорились. Только одна ночь. И она не собиралась обманываться на сей счет.

Тем более что им некогда было анализировать их разгоряченный секс. Едва началась смена, реанимобиль привез Билли Саджина. Пятилетнего пациента вытащили из пруда, где он пробыл десять минут.

Маленького мальчика ввезли на каталке в одну из палат. Мэгги и Гвен, медсестра, работающая с Нэшем, перенесли его на койку и стали подсоединять к аппаратуре.

– Родители здесь? – спросила Мэгги у бригады реаниматологов, когда те собрались уходить.

– Мать. Она ждет в зале для родителей. Мы сказали ей, что вам понадобится около часа, чтобы разобраться с малышом, но вы придете к ней, как закончите.

– Спасибо, – кивнула Мэгги, изменив настройки респиратора.

Нэш устанавливал иглу в вену на голени пациента. Мальчик был бледный и холодный, несмотря на большое одеяло, и Нэшу не нравилась частота его пульса.

– Давайте сначала согреем его, – сказал он. – После этого отвезем на компьютерную томографию.

– Хочешь ввести успокоительное? – спросила Мэгги, когда Гвен ушла за одеялом.

– Нет. Пусть перестанет действовать лекарство, которое ему ввели реаниматологи. Понаблюдаем за его реакциями.

Конечности Билли резко напряглись, как только из-под него убрали пластину для рентгена.

– Мидазалом, – приказал Нэш.

Мэгги ввела лекарство. Она знала, что любое повреждение мозга, травматическое или гипоксическое, обычно вызывало судороги. Она лишь надеялась, что это результат отека мозга, а не более тяжелой его травмы.