Теща Темного Властелина - [3]

– О чем задумалась? – осведомился любимый потомок.

– Ни о чем серьезном, – ласково улыбаюсь уминающему за обе щеки ребенку.

– Бабуль, когда ты так вот ни о чем думаешь, впоследствии происходит какая-нибудь гадость, – фыркнул внук.

– Не выражайся за столом, – одернула я. – Сегодня мы едем на дачу.

Я увидела, как скривился любимый отпрыск.

– Бабуль, у меня на сегодня планы, – начал он осторожно. – Да и зачем тебе эта дача? Мы там раз в три года появляемся, и то на час.

– Знаю я твои планы – сначала пиво со шпаной, а потом Машка из второго подъезда. Только у Машки тоже планы, по имени Васька из третьего подъезда.

Теперь лицо потомка уже перекосило. Люблю я людей шокировать, что поделать. А над родным внуком слегка поиздеваться для общего тонуса – святое дело. Он это называет стебом. Никогда не любила сленг, но тесное общение с молодежью накладывает определенный отпечаток на речь, невзирая даже на высшее филологическое образование и многие годы практики. Да что там речь – такое общение даже на характере сказывается.

– Бабуль, вот ты откуда про пиво знаешь? – грозно нахмурился он.

– Данюш, я же не запрещаю. А вот Машку запрещаю, у нее каждый вечер новые планы, и так со всем районом. Побереги здоровье, внук, – попросила я. – Сдается мне, что с ней даже контрацептивы не помогут.

– Дача так дача, – быстро согласился он. – Но что ты там забыла?

– Мне тут недавно вспомнилось: четыре года назад сделала заначку в томике Блока, надо бы забрать, пока склероз не подкрался.

– Тебе что – денег не хватает? – удивился внук. Тут он прав, живем мы в достатке, можно сказать, в изобилии.

– Данечка, я письма спрятала, а не деньги. Старые, дорогие моему сердцу письма. Они, между прочим, ценнее денег будут. Хорошо, твоя мать о них в последнем послании напомнила.

– То-то ты их ныкаешь, а потом забываешь куда, – фыркнул внук. – И не называй меня так.

– А ты не издевайся над русским языком, – возмутилась я.

Дан

У бабули сегодня было садистское настроение, поэтому вместо такси мы на злополучную дачу отправились в автобусе. И это было что-то, скажу я вам. Переполненная маршрутка при своем появлении напомнила мне банку селедки. А пассажиры от этой самой селедки ничем особенным не отличались, такие же выпученные круглые глазки, те же склизкие тельца и открытые рты. На улице плюс тридцать шесть. Когда мы все же загрузились в этот мини-ад, я для бабули умудрился выбить место. Пришлось одному не очень порядочному парню с жутким перегаром попрыгать на ноге, передавить руку и нечаянно врезать под дых, чтобы он не начал возмущаться. Тот оказался понятливым и уже после второго удара сполз с сиденья, на которое я и определил бабушку.

Во всей поездке был лишь один плюс – симпатичная рыжая девица с шикарным декольте, что сидела справа, ради такого я честно отстоял все два часа пути. Ну и, конечно, любимая музыка в наушниках от мп3-плеера.

Наконец мы оказались на нужной остановке. Поселок, где находилась наша дача, являлся элитным, со шлагбаумом и пунктом охраны, все как положено. Охранники здесь хорошие и бабулю знают, несмотря на наши редкие визиты, они ее очень уважают. Бабуля мило улыбалась и бодро топала в сторону нашей дачи, а я скучающим взглядом окинул за́мки соседей. Ничего не изменилось, те же трехметровые заборы, те же камеры слежения на всех углах, и даже башенки из-за заборов привычные торчат. Те же пустынные улочки, покрытые асфальтом. Бабуля говорит, что еще лет одиннадцать назад здесь почти никого не было, поселок был заброшен. А вот когда бабушкин друг отгрохал себе дачу на лоне дикой природы, бизнесмены оценили и потянулись друг за другом осваивать территорию.

И вот, пока мы бодро шагали по раскаленному асфальту мимо английских газонов, пока я наслаждался музыкой, из-за приоткрытых ворот одного особняка выскочил здоровущий ротвейлер. Несется на большой скорости, глаза бешеные, слюна капает, рычит, как бензопила, морда оскалена, зубы с мой средний палец… Жуть, короче. Первой мыслью было – я не успеваю закрыть бабулю, она впереди меня шагала.

Я, словно в замедленной съемке, вижу эту зверюгу. Кожей ощущаю злобу и жажду крови. Даже молиться начинаю, чтобы зверь бабулю не тронул. Пусть лучше на меня кидается, она же старенькая, сухонькая, а я молодой, сочный, мое мясо нежнее будет. Сам я с низкого старта подрываюсь в сторону бабушки, дабы успеть ее отбить.

– Стоять! – рявкнула любимая родственница и подняла ладонь вверх.

Я остолбенел. Псина тоже. Стоит, хлопает черными круглыми глазами недоуменно. Только сейчас понимаю, что не дышу. Выдохнул. Можно расслабиться.

– Сидеть, – сказано это было таким тоном, что даже я с трудом удержался от того, чтобы не опустить свою пятую точку на асфальт.

Пес сел. По-моему, он сам в шоке от того, что выполняет приказы моей любимой родственницы. А я начал оглядываться в поисках хозяев зверюги, все-таки у нас редко ворота открытыми оставляют. Пес тем временем высунул язык и лег на асфальт.

– Я не разрешала лежать. Сел на место, – властным тоном приказала бабушка. Пес сел. И даже попытался скулить. – Говорить будешь, когда я позволю.