Теряя Лею - [22]

* * *

Матушка вернулась.

В подвале вспыхнул свет, выдернув меня из беспокойного сна. Я попыталась вылезти из постели, но забыла о браслете на запястье, ограничивавшем мои движения. Я села, чтобы видеть остальную часть комнаты. При виде опустевшей книжной полки сердце сжалось. Диван ободран дочиста. Подушки, в которых я столько лет прятала Дейзи, исчезли. У меня больно защемило сердце от потери моей любимой куклы и друга. Она была моей единственной поверенной и защитником, а теперь ее не стало. Я не представляла, что мне делать без нее. Мне хотелось оплакивать потерю своего имущества, но я знала, что надо оставаться сильной. Я заслужу их обратно. Я докажу Матушке, что могу быть хорошей.

Я слышала ее тяжелые шаги на лестнице. Она появилась в дверном проеме и остановилась, бесстрастно глядя на меня. Я робко улыбнулась, как бы начиная извинение, высматривая признаки того, что буря миновала. Когда она отвела взгляд, я поняла, что прощения ожидать не стоит.

Я оставалась терпеливой, пока она сновала вокруг моей постели. Она грубо задрала мне одеяло до пояса и выдернула простыню у меня из-под ног. Я открыла рот, чтобы попросить прощения. Слова звучали отрывисто и хрипло, горло болело. Матушка не обращала на меня внимания, даже когда я умоляла ее о прощении.

С исключительно деловым видом она сдернула с меня пижамные штаны и подставила утку. Это было поистине унизительно. Я была вполне способна воспользоваться туалетом, если бы она только позволила мне встать. Мочевой пузырь не смог устоять перед холодной пластмассой и быстро опорожнился. Когда я закончила, Матушка отставила утку в сторону и рывком натянула мне штаны обратно, не глядя на меня.

– Матушка, прости меня, – взмолилась я, когда она понесла полную утку в ванную.

Она поморщилась, но не ответила, продолжая выполнять работу. Я слышала, как она сполоснула утку, прежде чем спустить воду в туалете. Через пару минут она вернулась с маленькой чашкой, которую я использовала, когда чистила зубы. Я вглядывалась в ее лицо в поисках прощения, но оно оставалось твердым, как гранит.

Она протянула мне чашку. Я прохрипела «спасибо» и крепко вцепилась в посудину. Я боялась, что она может отобрать ее прежде, чем я напьюсь. Первые несколько капель раздразнили мои сухие губы. Я отчаянно распахнула их, позволяя холодной воде утишить пылающее горло. Содержимое чашки закончилось задолго до того, как я была готова. Я хотела попросить еще, но не успела и рта раскрыть, как она уже повернулась к лестнице.

– Матушка, я буду хорошо себя вести, – пообещала я хриплым голосом.

Как будто меня здесь не было. Единственной реакцией на мою мольбу был щелчок выключателя, снова погрузивший комнату в темноту.

Я старалась не плакать, клянусь, старалась, но не смогла удержаться. По лицу у меня покатились большие слезы, подушка намокла. Я могла бы вытереть их, но позволила им свободно стекать по щекам. Очень много времени прошло с тех пор, как я позволяла себе такую слабость. Многолетняя печаль покидала мои глаза с устрашающей скоростью. Я горевала над своими ошибками и грехами. Горевала над своей сестрой, которая была сильнее меня. Я знала, окажись Мия здесь, она была бы идеальной девочкой. Она бы в жизни не допустила бессчетных промахов, которые так легко случались у меня. Мия была умницей. Она бы ни за что не разочаровала Матушку.

Я плакала, пока не задремала. Сон был беспокойный. Малейший шум снова будил меня, пока я наконец не сдалась. Лежа в темноте, я пыталась убить время счетом. Это продолжалось, пока я не устала от цифр в голове. Я стала вспоминать любимые отрывки из книг. Я разбивала их на сцены, чтобы проверить, сколько помню наизусть. Горло снова пересохло до тупой боли, и с каждым сглатыванием жжение усиливалось.

Я обнаружила, что мечтаю о свете, хотя бы о самом хиленьком лучике. Та самая темнота, что всегда принимала меня в свои ласковые объятия, теперь предавала меня, словно враг. Ее угнетающая пытка была почти невыносима, а секунды складывались в минуты, минуты в часы…

По крайней мере, мои обостренные чувства заполнили пустоту. Уши настроились на приглушенные звуки наверху: скрип пола, призрачное журчание бегущей воды. Мне очень хотелось позвать Матушку, но хватило ума этого не делать. Надо просто ждать. Ждать, пока она вернется. Ждать ее прощения.

Я как раз занималась перечислением всех американских президентов и вице-президентов, когда мой мочевой пузырь снова завопил об облегчении. Я поерзала на кровати, не обращая внимания на адский голод. Скрестив ноги, я пыталась отвлечься, размышляя о чем угодно, не имевшем отношения к воде.

Спустя некоторое время, наверное через час, а может, всего несколько минут, я не могла определить, желание облегчиться вышло на новый уровень настойчивости. Сознание пыталось перехитрить меня, подталкивая подняться, тогда как я знала, что не могу. Желание попасть в туалет было таким сильным, что все остальное не имело значения. Я дергала руку, отчего холодная сталь врезалась в нее. Это было мучительно, но я все равно дергала. Я знала, что мои попытки тщетны. Хилые усилия были пустым звуком для цепи, удерживавшей меня на месте. Запястье у меня болело от свежих ссадин, оставленных наручником. Я чувствовала, как по руке сбегает тонкая струйка жидкости. Не думая, я поднесла руку к губам и ощутила еле заметный железный привкус крови. Это напомнило мне, что я все еще я.