Терская коловерть. Книга вторая. - [23]
— Да вы же отпетый атеист, Михаил Александрович. Зачем же, в таком случае, посещаете Кафедральный собор?
— По привычке, батенька Сергей Миронович, по привычке. Очень люблю церковное пение. Соблюдаю, так сказать, традиции прадедов наших.
— Ваш костюм, стало быть, тоже дань традиции? — рассмеялся Сергей Миронович.
— Пожалуй, — согласился Михаил Александрович. — Мой кафтан — это символ свободы и независимости казачества. Видеть его вновь вольным и героическим, как в былые времена, — моя мечта и, если хотите, жизненная программа. Кстати, вы читали последнюю мою книгу по истории терских казаков?
— Да, разумеется.
— И как вы ее находите?
— Весьма интересной в беллетристическом отношении, но несколько субъективной в политическом плане. Вы идеализируете уклад жизни казаков и преувеличиваете их военные возможности. В конечном счете, не они совершили в России революцию.
— Зато они наведут в ней порядок. Запомните, оздоровление России начнется с окраин, — подмигнул собеседнику Михаил Александрович и поднял кверху палец.
— Вы так думаете?
— Так думает военный министр Гучков.
— Он весьма разбирается в военном деле?
— Как свинья в апельсинах. Но в отношении окраин он прав: только казачество сможет удержать нашу несчастную родину от развала.
— Говорят, Казачий круг ходатайствует перед Временным правительством о присвоении вам звания генерала? — перевел Сергей Миронович разговор на другую тему.
У Михаила Александровича еще больше залоснилось его полное лицо. Он разгладил в стороны усы, развернул широкие плечи.
— Полковника, Сергей Миронович, — уточнил он, вставая и кривя губы. — Всего лишь полковника. Ну, я, пожалуй, пойду в свой курень. Не забудьте, сегодня идет в драматическом «Царская невеста». Будет петь Елена Венецкая — прелесть актриса, — человек в наряде Степана Разина величественно кивнул головой и, даже не взглянув на сидящего в сторонке Степана, вышел из редакции.
Тотчас последний вскочил, со стула, кинулся к сотруднику редакции:
— Мироныч!
Они обнялись, радостно смеясь и обмениваясь восторженными междометиями.
— Отпустили? — спросил наконец Мироныч, усаживая гостя на место, где только что сидел стилизованный под лихого атамана посетитель, и садясь рядом с ним на другой стул.
— Со скрипом, Мироныч, — усмехнулся Степан. — Очень уж не хотело расставаться со мной тюремное начальство. Представляешь, уголовников освобождают, а нас, политических, стерегут пуще чем при царе. А это что за тип сидел у тебя?
— Караулов, атаман Терского войска. На днях выбран Казачьим кругом.
— Вот бы не подумал. Для чего он так вырядился?
— Ты же слышал, для символа. Олицетворяет собою казачью вольницу. А вообще–то он большой оригинал с университетским образованием и природным остроумием. Слыхал, как он разделывал Священное писание? Зато поглядел бы ты на него, как ратовал он на заседании Гражданского комитета за новые правила об устройстве митингов. Уважаю умных и деятельных врагов. Недаром говорят в народе: «Лучше иметь умного врага, чем дурака друга»!
— А со стороны посмотреть — вы с ним закадычные приятели, — заметил Степан.
— Он тоже со стороны принял тебя за мужика, потерявшего лошадь, — рассмеялся Мироныч. — Соблюдаешь все еще правила конспирации?
— По привычке, на всякий случай.
— Вообще–то правильно. Ну, давай рассказывай о себе.
— Что много говорить? Жив-здоров, чего и вам желаю. А вот с Советом у нас что–то не клеится. Как в крыловской басне: лебедь в облака норовит, щука — в воду, а рак — сам знаешь куда.
— Ты, конечно, в этой тройке лебедь? А кто же рак?
— Не знаю, лебедь я или еще какая птица, но наша упряжка топчется на одном месте — это факт. Не дают ей ходу меньшевики с эсерами. Пока они разглагольствуют о свободе личности и всеобщем равенстве, местные воротилы и казачья верхушка прибирают власть к своим рукам. По существу в уезде правит старая администрация, а наш Совет лишь занимается организационными вопросами да создает проекты по организации милиции, например.
— Сколько у вас в Совете большевиков? — спросил Киров, когда Степан закончил свою исповедь.
— Восемь человек.
— А эсеров?
— Двенадцать. И меньшевиков чуть меньше.
— Да-а... — протянул Киров, потерев пальцами свой широкий подбородок. — Соотношение сил явно не в вашу пользу. Ничего не поделаешь, до поры до времени придется с ними считаться. Как говорится: «Ближняя соломка лучше дальнего сенца». Какие ни есть, а все же союзники. Сейчас как никогда требуется полное сплочение всех революционных сил пролетариата. Но плавный упор — на передовых рабочих. На них опирайтесь при проведении своих решений в жизнь, с их помощью осуществляйте постепенную большевизацию Совета. Рабочий контроль — везде и во всем — так стоит вопрос на повестке сегодняшнего дня.
Киров встал со стула, заходил туда-сюда по кабинету.
— Кого выбрали председателем Совета?
— Дорошевича.
— Надо было тебя. Дорошевич хороший конспиратор и преданный нашему делу человек, но для председателя Совета, пожалуй, жидковат.
— Хватит мне и военного отдела, — возразил Степан.
— Ну ладно, — согласно кивнул головой Киров, — Федор, в конечном счете, мужик с головой. Он должен справиться, если вы ему все поможете. Первое, что нужно предпринять немедля, это распустить Думу и городскую управу. Второе — взять под свой контроль казначейство. Третье — создать свою рабоче-крестьянскую милицию или другую какую вооруженную силу для охраны города и завоеваний революции. В Моздоке это тем более необходимо, что он находится в окружении казачества — реакционной по своей сущности части терского населения.
Действие первой книги начинается в мрачные годы реакции, наступившей после поражения революции 1905-07 гг. в затерянном в Моздокских степях осетинском хуторе, куда волею судьбы попадает бежавший с каторги большевик Степан Журко, белорус по национальности. На его революционной деятельности и взаимоотношениях с местными жителями и построен сюжет первой книги романа.
Повесть о боевых защитниках Моздока в Великую Отечественную войну, о помощи бойцам вездесущих местных мальчишек. Создана на документальном материале. Сюжетом служит естественный ход событий. Автор старался внести как можно больше имен командиров и солдат, героически сражавшихся в этих местах.
Двадцать пятый год. Несмотря на трудные условия, порожденные военной разрухой, всходят и набирают силу ростки новой жизни. На терском берегу большевиком Тихоном Евсеевичем организована коммуна. Окончивший во Владикавказе курсы электромехаников, Казбек проводит в коммуну электричество. Героям романа приходится вести борьбу с бандой, разоблачать контрреволюционный заговор. Как и в первых двух книгах, они действуют в сложных условиях.
«Человек, который ел смерть. 1793» Борислава Пекича (1930–1992). Перевод литературоведа и журналиста Василия Соколова, его же — краткий очерк жизни и творчества сербского автора. Это рассказ из времен Великой французской революции и Террора. Мелкий служащий Дворца правосудия, в чьи обязанности входило выписывать «направление» на гильотинирование, сначала по оплошности, а потом сознательно стал съедать по одному приговору в день…
Италия — не то, чем она кажется. Её новейшая история полна неожиданных загадок. Что Джузеппе Гарибальди делал в Таганроге? Какое отношение Бенито Муссолини имеет к расписанию поездов? Почему Сильвио Берлускони похож на пылесос? Сколько комиссаров Каттани было в реальности? И зачем дон Корлеоне пытался уронить Пизанскую башню? Трагикомический детектив, который написала сама жизнь. Книга, от которой невозможно отказаться.
Книги живущего в Израиле прозаика Давида Маркиша известны по всему миру. В центре предлагаемого читателю исторического романа, впервые изданного в России, — евреи из ближайшего окружения Петра Первого…
В сборник «Победители сильных» вошли две исторические повести Л. Ф. Воронковой: «След огненной жизни» и «Мессенские войны», и одна — П. В. Соловьевой: «Победители сильных». «След огненной жизни» — повесть о возникновении могущественной Персидской державы, о судьбе ее основателя, царя Кира. «Победители сильных» — история о том, как могущество персов было уничтожено греками. В повести «Мессенские войны» рассказывается о войнах между греческими племенами, о том, как маленький эллинский народ боролся за свою независимость.
Полифонический роман — вариация на тему Евангелий.Жизнь Иисуса глазами и голосами людей, окружавших Его, и словами Его собственного запретного дневника.На обложке: картина Matei Apostolescu «Exit 13».
В центре произведения один из активных участников декабристского движения в России начала девятнадцатого века Иван Сухинов. Выходец из простой украинской семьи, он поднялся до уровня сынов народа, стремящихся к радикальному преобразованию общества социального неравенства и угнетения. Автор показывает созревание революционных взглядов Сухинова и его борьбу с царским самодержавием, которая не прекратилась с поражением декабристов, продолжалась и в далекой Сибири на каторге до последних дней героя.