Терская коловерть. Книга третья. - [22]

— Зачем? — насторожились слушатели.

— Чтобы мужчин выхолостить и в конюшню вместо лошадей поставить. Теперь сено жрут и землю пашут.

— Клянусь Барастыром, такого я еще не слышал, — покрутил головой Тимош. — Неужели всех мужчин без разбора?

Чора сощурил и без того узкие глаза:

— Зачем всех? Не всех, а только богатых. Они толстые и сильные, хорошо их в плуг запрягать.

Все так и покатились от хохота. А Тимош обиженно отвернулся от насмешника.

— Чора, а ты пойдешь в колхоз, когда Данел организует его в Джикаеве? — обратился к старому бобылю Коста Татаров, черкеска на котором по–прежнему пестрит бесчисленными заплатами.

— Пойду, — не моргнув глазом, ответил Чора. — Я ведь не богач и у меня нет красивой жены.

— А при чем тут красивая жена? — навострил уши сидящий в сторонке сопливый Вето.

— Да видишь ли, в колхозе красивых жен отбирают у некрасивых мужей и отдают их стройным и сильным мужчинам.

— А куда же некрасивых мужей?

— На конюшню.

Снова над нихасом взорвался смех.

— Ха–ха–ха! Клянусь небом, Дзабо Баскаев теперь не дождется внуков, — затрясся от хохота Тимош и одним духом опорожнил чашу с пивом.

— Это почему же? — насупился Дзабо.

— Да потому что твою невестку отдадут Асланбеку Караеву или Дудару Плиеву — они самые красивые джигиты в хуторе.

Старый Дзабо не успел раскрыть рта, чтобы возразить Тимошу.

— Я вашему Асланбеку кишки выпущу! — вскочил на ноги сопливый Бето. Ноздри его широкого приплюснутого носа раздулись, как у раздразненного быка, черные пиявки бровей сошлись на узком лбу так, что залезли одна на другую, плечи перекосились, словно весы, на чашку которых положили не соответствующий гирьке груз.

— Мне мои кишки не выпустили на войне немцы, — поднялся с места в свою очередь Асланбек и показал Бето литой кулак, — И не тебе, сопливый щенок, угрожать мне.

Над нихасом заклубились тучи раздора.

И тогда поднялся старший стола Михел Габуев.

— Братья! — протянул он руку над галдящим нихасом, — в кумганах наших иссякло питье, а в мисках не осталось больше мяса и фасоли. Я предлагаю провести суд над провинившимися в этом году. У Дзабо Баскаева корова принесла двойню, с него причитается бутыль араки и баранья лопатка.

— Так это же бык провинился, — стал оправдываться «подсудимый».

— Значит, добавишь еще к бараньей лопатке жареную курицу — за быка, — ухмыльнулся судья и жестом руки направил Асланбека к баскаевскому подворью. А нихас удовлетворенно зарокотал, радуясь находчивости судьи.

— Тимош Хестанов, — продолжал выносить приговоры судья, — перекладывает в своем доме печь. Он должен уплатить суду штраф: вареного индюка и бочонок пива.

— Да ведь печь еще не переложена, у нее одна лишь труба разобрана, — возразил Тимош. Но его слова заглушил смех.

— Молодец судья! Его устами говорит сам бог, — послышались выкрики. А к дому Тимоша уже спешил с мешком в руке сопливый Бето. «Проклятый судья, — думал он дорогой, — словно в насмешку послал Асланбека к Млау, а меня — к этому лопоухому борову, оскорбившему всю нашу семью. За что он нас не любит? За то, что мы породнились с его кровником Данелом Андиевым, который, говорят, выстрелил из ружья в трубу на крыше Хестановых? Но ведь и мы с отцом тоже не любим Данела. Все в хуторе смеются: председатель у зятя во время хлебозаготовки зерно забрал».

Бето толкнул калитку, зашел на хестановский двор. В нем пусто и тихо, только куры лениво переговариваются, копаясь в мусоре, да на базу за загородкой помыкивают телята. Привязанный на цепь кобель молчит, он знает Бето с щенячьего возраста.

Вето подошел к окну хадзара, приложив ладонь к бровям, заглянул в него.

— Эй, хозяйка! — крикнул он, ударив пальцами в стекло. Тотчас перед глазами задернулась занавеска, но Бето успел заметить сидящих за столом двух женщин и мужчину. Женщины — это хозяйка дома Срафин и хуторская знахарка Мишурат Бабаева, а вот мужчину он не успел как следует разглядеть. Должно быть, родственник из Пиева приехал в гости. Но почему он не пошел с Тимошем на хуторской кувд? И тут догадка озарила Бето: да это же хозяйский сын Микал прячется в отцовском доме! Надо сегодня же спросить у бабки Бабаевой. За таск кукурузы или кружок масла старая ведьма родного отца выдаст, не пожалеет.

Бето еле дождался конца кувда в тот вечер. Как на иголках сидел он среди мужчин, слушая их бесконечные разговоры — так ему не терпелось убедиться в своей догадке. И когда наконец старший стола предложил поднять рог за святого Уастырджи, Бето одним из первых воспользовался возможностью покинуть затянувшуюся пирушку.

Над хутором уже светился месяц. А в самом хуторе, возле сакли бабки Бабаевой светились две–три горящие лучины и слышались удары в бубен, сопровождаемые взвизгиванием гармоники. Там, собравшись в круг, плясала молодежь.

— Ас–сай! — вырывался из этого круга задорный юношеский голос.

Обойдя пляшущих, Бето приблизился к сакле знахарки.

— Да будет всегда в этом доме праздник, — сказал он стоящей у порога и глядящей на веселящуюся молодежь хозяйке.

— И в твоем доме пускай будут всегда веселье и достаток, — в тон позднему гостю ответила Мишурат, а глаза ее настороженно сверкнули отблеском горящей лучины в руке обслуживающего танцы подростка. — Уж не пришел ли ты пригласить меня сплясать лезгинку?