Терская коловерть. Книга третья. - [143]

— Шо с того, — продолжал хмуриться Митро. — Як не крути, а вона все одно бандитка, Степану Андреевичу такой же враг, як и Федюкин.

— Да ведь она его любила, — прижала руки к груди Христина, не столько убеждая мужа, сколько самое себя, — забыл, как возле его постели ночами сидела, глаз с него не спускала, когда он в горячке метался?

— Когда цэ було, — вздохнул Митро. — Я ее, паскуду, видеть не можу за такие ее дела.

— А ты не гляди на нее, скажи только, так, мол, и так. Ты знаешь, где она сейчас?

— Знаю, в кошаре Тимоша Хестанова. Давеча чабана евоного встрел, так вин казав.

— А это далеко?

— Ни, не дюже, верст десять видцеля.

— Ну вот и поезжай…

Митро взглянул на солнце и молча направился к гарбе запрягать в нее пасущуюся здесь же неподалеку лошадь.

Первым, кого он встретил, подъехав к чабанскому домику, был Гозым, ногаец–работник джикаевского богача Тимоша Хестанова.

— Дырастуй, бачка, — радостно заулыбался старый знакомый, выходя навстречу гарбе из стоящей рядом с домиком кошары. Митро пожал его тонкую коричневую руку, прямо спросил, здесь ли находится атаманша Ольга.

— Здес, здес, — закивал широкой, как котел, шапкой Гозым. — Такой смелый баба, цэ–цэ, шайтан–баба.

— Позови ее.

Гозым опять кивнул шапкой и ни слова ни говоря, направился к домику, возле которого стояла тачанка и несколько оседланных лошадей. А Митро внутренне напрягся, приготовившись к встрече с «шайтан–бабой», вместе с которой воевал когда–то против бичераховских банд и которая сама теперь стала бандитом.

Она вскоре вышла вместе с Гозымом, такая же, как и раньше, статная, красивая, гордая. На ней распахнутая кожаная тужурка, синие диагоналевые галифе, заправленные в блестящие хромовые сапоги со шпорами. Золотистые волосы упрятаны под шапку. В мочках ушей покачиваются серьги — золотые кони с камнями–самоцветами на боках. Митро почувствовал, как в груди у него сильнее забухало при виде этой еще достаточно молодой, красивой женщины.

— С чем хорошим, Дмитрий Остапович? — подошла к приезжему Ольга. — Можа, в отряд ко мне надумал?

Митро невольно отвел взгляд от насмешливых глаз атаманши.

— Хорошего нема чего, Ольга Силантьевна, — ответил он, опуская на глаза жесткие колосья бровей.

— А что так?

— Банди… ну, эти, шо у Федюкина, — поправился Митро, — нашего с тобой сотенного в полон взялы, утром на хутор привезлы, казнить будут.

— Какого сотенного? — в синих глазах Ольги насмешливость уступила место тревоге.

— Степан Андреевича.

— Что?! — Ольга так и подалась к Митро, ухватила его за борт кожаной безрукавки. Митро отвел от своей груди женские руки, вкратце рассказал все, что узнал от Христины. Ольга слушала, кусая губы и меняясь в лице: то покраснеет спелым помидором, то сделается белая, как овечий сыр. Но вот она овладела собой. Синие ее глаза потемнели, словно наполнились решимостью и уверенностью в собственных силах.

— Поезжай, Дмитрий Остапович, к своему хутору, будешь ждать меня в Змеиной балке, — сказала она тоном приказа и едва не бегом направилась к чабанской мазанке, из которой только что вышел один из членов шайки.

— Что случилось, гражданин командир? — спросил он у подошедшей Ольги, показывая в усмешке ровные белые зубы.

— Федюкин кличет зачем–то, говорит, очень важное дело, — махнула плеткой Ольга и, подойдя к оседланной лошади, легко вскочила в седло. — Останешься, Микал, за меня! — крикнула, вздыбив поводом коня и с места пуская его галопом.

В холодовское поместье прискакала к заходу солнца. Спешившись, набросила повод на сук растущей возле дома акации, не обращая внимания на любопытствующих хуторян и занятых своими делами рядовых бандитов, прозвенела шпорами по ступеням крыльца и решительно толкнула дверь, ведущую в хозяйские покои. «Ничего не поделаешь, начальник, судьба переменчива, — донесся к ней из зала голос Федюкина, — вчера ты мне пятки оттаптывал — сегодня я тебе мозоль придавил». «Шел бы ты с повинной, Федюкин, — раздался в ответ другой голос, от которого снова бросило Ольгу и в жар, и в холод. — Неужели ты до сих пор не понял, что бороться с Советской властью — пустая затея?» «А ты, начальник, нахал, — снова заговорил Федюкин. — Можно подумать, не ты у меня, а я у тебя в хлеву сижу. Вот прикажу тебя повесить»…

Дальше Ольга не стала слушать.

— Кого тут сбираются вешать? — шагнула она из коридора в наполненную людьми и табачным дымом комнату. Все находящиеся в ней повернули на ее голос головы. Обернулся и стоящий у стола со связанными руками Степан, на измученном, грязном с черными провалами под глазами лице его отразилось крайнее изумление.

— Фу, как надымили! — помахала Ольга сложенной вдвое плеткой, разгоняя клубящийся дым и подходя к уставленному закусками столу, за которым сидел атаман со своими приспешниками. — Это его, что ли, вешать? — ткнула она рукоятью плети в плечо пленника. — Да его не вешать, а сжечь на медленном огне. А еще того лучше, содрать живьем кожу!

Среди присутствующих пронесся гул одобрения:

— Эта — сдереть…

— Не зря атаманшей выбрали…

— Молодец, Ольга!

А Ольга разошлась — не удержать. Щеки ее горели огнем, глаза — метали синие молнии.