Терроризм - взгляд изнутри - [9]

Подобная склонность к еще более извилистым семантическим изыскам с целью отхода от негативного подтекста понятия «терроризм» стала, если хотите, закономерностью в последние десятилетия. Почти все без исключения террористические организации в настоящее время при выборе названия сознательно избегают слова «терроризм» в любых формах. Вместо этого они избирают те слова, которые созвучны со следующими понятиями:

■  свобода и освобождение (например, Национальный освободительный фронт, Народный фронт освобождения Палестины, «Свобода и Баскония» и т.д.);

■  армия или прочие военные структуры (например, Национальная военная организация, Народная освободительная армия, Пятый батальон армии свободы и т.д.);

■  прочие национальные освободительные движения (например, Африканское движение сопротивления, группа защиты Шанкила, Организация защиты свободного народа, Организация защиты евреев и т.д.);

■  праведный гнев (Организация угнетенных людей Земли, Справедливые мстители за армянский геноцид, Палестинское общество мщения и т.д.);

■  прочие организации осторожно выбирают названия, намеренно нейтральные и лишенные всякого негативного оттенка, вызывающие самые безобидные ассоциации и намеки, как то; «Сверкающий путь», «Линия фронта», «Аль-Дава» (Зов), «Альфаро жив — будь он проклят!», «Ках» (Так), «Аль-Га-мат», «Аль-исламия» (Исламская организация), Движение Молодежи Лантеро и пр.

Все эти примеры указывают на то, что террористы не видят или не считают себя теми, кем являются. «Прежде всего, я семейный человек», — заявил французской газете отъявленный террорист Карлос Шакал после его ареста в 1994 году. Постоянно обороняясь, вынужденные с оружием в руках защищать свои жизни и жизни реальных или вымышленных предводителей, террористы считают себя бойцами поневоле, ведомыми отчаянием, лишенными всякой альтернативы и творящими насилие в борьбе с репрессивным правительством, соперничающими с этническими или националистскими группами или непреклонным международным порядком. Такая отличительная черта, как самопожертвование, также выделяет террористов как среди прочих разновидностей политических экстремистов, так и среди лиц, сходным образом вовлеченных в незаконные насильственные мероприятия. Коммунист или революционер, например, скорее с готовностью признал бы, что является коммунистом или революционером. В самом деле, многие без сомнения с гордостью бы заявили, что являются либо тем, либо другим. И даже человек, занимающийся незаконной, исключительно бесчестной или эгоистической деятельностью, связанной с насилием, такой, как ограбление банков или исполнение заказных убийств, признал бы, что является грабителем или заказным убийцей. В противоположность им террорист никогда не признает, что является террористом, и более того, пойдет на все, лишь бы скрыть свою принадлежность к террористической организации. Терри Андерсон, американский журналист, который был захвачен в заложники и пробыл семь лет в плену у ливанской террористической организации «Хезболла», рассказал о беседе с одним из охранников. Охранник высказал возражения против того, что газеты называют участников «Хезболла» террористами. «Мы не террористы, — гордо заявил он, — мы борцы». На это Андерсон ответил: «Хадж, вы и есть террорист. Загляните в словарь. Вы террорист, и если вам не нравится это слово, не делайте этого». Террорист всегда будет доказывать, что настоящими террористами являются само общество, правительство или социально-экономические условия страны и ее законы, и более того, если бы не это угнетение, то он бы не чувствовал потребность защищать себя или сообщество, которое он представляет. Другой яркий пример процесса, направленного на затуманивание понятия «терроризм», можно найти в книге «Невидимые армии», написанной шейхом Мухаммадом Хусейном Фадлалла-хом, духовным лидером ливанской террористической организации, причастной к похищению Андерсона. «Мы не считаем себя террористами, — поясняет Фадлаллах, — потому что не верим в терроризм. Мы не считаем борьбу с захватчиком терроризмом. Мы называем себя моджахедами (священными воинами), которые сражаются во имя священной войны своего народа».

Но все сходятся, по крайней мере, в одном: терроризм — уничижительный термин. Это слово имеет негативный внутренний оттенок и служит для обозначения врагов или противников либо тех, с кем мы не согласны и при других обстоятельствах проигнорировали бы. «Что называть терроризмом, — писал Брайан Дженкинс[36], — зависит от нашей точки зрения. Использование этого термина подразумевает внутреннее осуждение. И если одна сторона успешно навешивает ярлык «терроризм» на своего противника, то косвенно убеждает других принять свои моральные принципы». Следовательно, решение называть кого-либо террористом или вешать этот ярлык на какую-либо организацию, безусловно, становится субъективным и по большей части зависит от того, симпатизируем или противопоставляем мы себя человеку/движению/делу, о котором идет речь. Если мы отождествляем себя с жертвой насилия, значит, это можно назвать терроризмом. Если же мы смотрим на это глазами нарушителя, акт насилия представляется нам заслуживающим понимания или даже положительным действием (на худой конец, вызывающим двойственные чувства) и не является терроризмом.