Террористы и охранка - [2]

Ничего не подозревавший Делагод явился в числе других. Вначале он пытался отпираться, ссылался на свои прежние заслуги и отрицал принадлежность ему доносов, подписанных не его именем. Но когда Коссидьер предъявил ему собственноручное письмо, в котором он предлагал в 1838 г. свои услуги полиции, предатель, уничтоженный, бледный, дрожащий, во всем признался. Ему протянули пистолет, потом яд, предлагая самому покончить с собою, но жалкий, подлый трус отказался искупить своей смертью совершенные им преступления. От страха он еле держался на ногах и, наконец, повалился на диван. Кто-то бросился на него с криком: «Негодяй! Если ты не покончишь с собою, то я убью тебя собственными руками». Но тому не дали выполнить угрозу. Провокатора отправили в тюрьму Консьержери, где он содержался несколько месяцев до 15 мая 1848 г. Он сделался впоследствии простым агентом, однако его полицейская карьера была бесцветна и малоинтересна.

Золотым веком провокации был, бесспорно, период царствования Наполеона III. «Полиция Второй империи, — пишет один из историков французского сыска, — была специально приспособлена к шпионству и провокации»[2].

Тайный агент, доносчик, предатель, вездесущие и невидимые, стали оккультной силой, внушающей непреодолимый страх и отвращение всему населению. В глазах общества конспирация и провокация превратились чуть ли не в тождественные понятия, до того многочисленны и обычны стали подстраиваемые полицией заговоры[3]. И в этом отношении совершенно прав развязный бытописатель полицейских нравов, когда характеризует эту эпоху следующими насмешливыми словами: «Тинтимарр советовал строить пушку по следующему способу: возьмите дыру и окружите ее затем бронзой. Составить заговор еще легче: возьмите шпиона, окружите его десятком-другим дураков, прибавьте к ним парочку болтунов, привлеките несколько недовольных, одержанных честолюбием и враждою к правительству, каково бы они ни было, — и у вас будет ключ ко всем заговорам»[4].

Даже редкие заговоры настоящих революционеров не обходились в эту эпоху без участия наполеоновской полиции. Государственный переворот 1854 г. предварительно ознаменовался провокаторским трюком. Марсельская полиция искусно состряпала «обширный» заговор против жизни президента Республики Луи Бонапарта. «Глава» заговора Гайар был, конечно, арестован, и взяты вещественные доказательства мнимого покушения: страшная адская машина. Вся страна заволновалась. Печать подняла кампанию против опасности слева, настаивая на необходимости беспощадной расправы с врагами народа. Все было пущено в ход, чтобы напугать уставших от пестрого калейдоскопа политических событий последних десятилетий крестьян и буржуа и создать благоприятную атмосферу для плебисцита. Когда же ничтожный племянник великого дяди «единодушной волей народа» был избран императором французов, о заговоре пресловутого Гайара как-то забыли; забыла о нем, главным образом, полиция: мавр сделал свое дело.

Наполеон III, сделавшийся, по свидетельству начальника охраны Клода, «главным шпионом над своими возлюбленными подданными», умел окружать себя достойными помощниками. Главным провокационных дел мастером был при нем Легранж, бывший рабочий, разоблаченный как предатель после 1848 г. Легранж имел в своем распоряжении около 40 000 списков с именами, биографиями, характеристиками и всякого рода «нужными» сведениями наиболее неблагонадежных лиц в империи. Приемы сыска и провокационные трюки были доведены им до крайней степени совершенства, до утонченнейшего искусства. Легранж почти каждую неделю докладывал своему императору о важнейших делах и получал от него инструкции. Влияние Легранжа было громадное. Наполеон III очень дорожил им и всецело доверял, поручив ему фактическое руководство всей политической полицией. Легранж располагал значительными денежными средствами и большим штатом агентов и провокаторов. У него были свои люди в главнейших городах Европы: Лондоне, Берлине, Турине и др. Во время Коммуны многие из его сотрудников, раскрытые Раулем Риго, были расстреляны. Его знаменитая шпионская энциклопедия был сожжена в первые дни восстания.

Из многочисленных «дел» Легранжа наиболее известны «заговор 14-ти», в котором принимали участие Мио и Вассал, и так называемый «заговор 25 000 адресов» (участниками его предполагалось разослать 25000 прокламаций по адресам, взятым из «Весь Париж»), в который провокаторам удалось втянуть Бланки, приговоренного за участие к четырем годам тюрьмы.

После неудачных заигрываний Наполеона III с возникшим во Франции Отделом Международного товарищества рабочих Легранж обратил свое усиленное внимание на опасное сообщество и попытался ввести туда своих провокаторов. Ему это отчасти удалось. В рядах Интернационала были впоследствии обнаружено несколько предателей: Шуто, Вальтер Ван-Эдагем, Сварм-Дантрег и др. Последние два играли довольно крупную роль и оказались на редкость подлыми и грязными негодяями[5].

Но самым интересным эпизодом из провокационной деятельности Легранжа является без сомнения «история с биноклем». Эта хитроумная и запутаннейшая интрига, которую мы излагаем по рассказу префекта полиции Андрие, представляет наиболее типичный продукт полицейского творчества, в котором, во всем их отталкивающем и обнаженном безобразии, отразилась нравы, обычаи, приемы и психология охранников.