Террористы и охранка - [12]

Если верить его бывшему начальству, и в особенности заявлению Столыпина, Бакай был арестован за попытку шантажа нескольких богатых варшавских торговцев. «Новое Время», с усердием распространявшее эти слухи, напечатало немало грязных и скандальных подробностей по этому поводу, но не привело в подкрепление ни одного доказательства. Бакай, наоборот, утверждал, что перелом в нем совершился под влиянием совершенно невероятных жестокостей, свидетелем которых он был в варшавской охране. Рассказ, напечатанный им об этих жестокостях, действительно заставляет волосы подниматься дыбом. Бурцев в свою очередь неоднократно заявлял, что, когда Бакай выразил ему желание порвать со своим несчастным прошлым, его первое впечатление было в пользу Бакая, в искренность которого он сразу поверил. Долголетние испытания убедили его в том, что он не ошибался и что первое впечатление его не обмануло.

Как бы то ни было, не подлежит никакому сомнению, что помощь Бакая играла большую роль в деле разоблачения Азефа и в значительной степени способствовала успехам расследования Бурцева.

Бакай поддерживал постоянные сношения со своими бывшими сослуживцами по охранке и через них знал все, что происходило в этом темном царстве. Он часто приезжал навещать Бурцева и, наконец, для удобства сношения решил поселиться в Петербурге. Бурцев иногда от него узнавал, к величайшему своему изумлению, о предприятиях и планах социалистических организаций, о которых он сам еще ничего не слышал и которые уже были известны полиции.

С первых же своих встреч с «раскаявшимся сыщиком» Бурцев стал добиваться от него «указаний» о личности таинственного провокатора, присутствие которого он подозревал в центре партии социалистов-революционеров. Бакай поделился с ним теми неопределенными и общими сведениями, которые имелись, у него, о некоем Раскине, «самом крупном провокаторе в России». Деятельность Раскина — имя это упоминалось в связи с именем другого большого провокатора, Татарова, — была Бакаю известна благодаря некоторым случайным обмолвкам. Бурцев посоветовал ему направить все свои поиски в эту сторону, и Бакай с этой целью завязал сношения с двумя влиятельными агентами: со шпионом Гуровичем, за несколько лет до того разоблаченным социал-демократами, и департаментским чиновником Л. Меньщиковым.

Не догадываясь о настоящих побуждениях Бакая, оба они сообщили ему под большим секретом, что начальник охраны Кременицкий[11] из мести за какую-то личную обиду, причиненную ему начальником, выдал двух очень ценных для правительства «сотрудников», открыв их имена социалистам-революционерам[12]. Это были провокаторы Татаров и Виноградов. Осведомители Бакая прибавили, что Виноградов-псевдоним и что настоящее его имя не может быть названо, так как, несмотря на предупреждение, он не был разоблачен и продолжает работать в партии с.-р. и в охране.

Донос на Татарова и «Виноградова» был сделан при крайне таинственной обстановке. В августе (25) 1905 г. неизвестная дама, тщательно скрывавшая свои черты под густой вуалью, явилась к одному известному социалисту-революционеру[13] и передала ему письмо. В этом письме в очень определенных выражениях были сформулированы обвинения против двух влиятельных членов партии, служивших в департаменте полиции[14].

Этот рассказ ошеломил Бурцева. Несколько членов партии с.-р., к которым он обращался за справками, подтвердили верность этого сообщения, прибавив, что Татаров был казнен после следствия, вызванного анонимным письмом.

Мысль об Азефе продолжала мучительно преследовать В. Л. Бурцева. В то же время он усиленно старался открыть настоящую личность Раскина-Виноградова, о крайне вредной деятельности которого ему приходилось постоянно слышать. Он точно предчувствовал в нем «своего великого провокатора».

Бакай рассказал ему, что за два года до того (в 1904 г.), когда он еще служил в варшавской охранке, в столицу Польши приехал «самый большой провокатор России — Раскин». После свидания с одним железнодорожным служащим, принадлежавшим к партии социалистов-революционеров, таинственный Раскин уехал назад. Во время его пребывания целая свора сыщиков, с известным охранником Медниковым во главе, всюду следовала за ним по пятам, охраняя его от всяких случайностей. Проживавший в это время в Варшаве общепризнанный учитель и вдохновитель тайного сыска, всемогущий Рачковский-находившийся временно не у дел и в немилости, мы позже скажем почему, — каждый день наведывался обо всем, что делал Раскин. Все это показывало, что Раскин был очень важным лицом в охранном отделении и в революционном мире.

Бурцев стал тогда наводить справки, не был ли Азеф в эту эпоху в Варшаве и не он ли встречался там с железнодорожным служащим.

С глубоким волнением он узнал, что глава «боевой организации» действительно приезжал в этих числах в Варшаву и встречался там с вышеназванным революционером.

Некоторое время спустя до его сведения дошло, что анонимное письмо, обвинявшее и погубившее Татарова, набрасывало также тень и на репутацию Азефа. Потом он узнал, что Азеф был назван полным именем в этом доносе наряду с Татаровым.