Террористическая война в России 1878-1881 гг. - [54]

“Государь, рассмотрев доклад Комиссии и взяв в особенное внимание молодые годы преступников, постановил нас под суд не отдавать, а объявил нам, что, по закону, следовало бы нас, как людей уличенных в оскорблении Его Величества пением возмутительных песен, лишить живота, а в силу других законов сослать на вечную каторжную работу, вместо чего Государь, в беспредельном милосердии своем, большую часть виновных прощает, оставляя их на месте жительства под надзором полиции, более же виноватых повелевает подвергнуть исправительным мерам, состоящим в отправлении их на бессрочное время в дальние губернии на гражданскую службу и под надзор местного начальства”.

На долю Герцена выпала “ужасающая кара” - он был назначен чиновником в Пермь: служил в Вятке и затем во Владимире. Из Владимира Герцен вместе со своей невестой без разрешения переехал в Москву, и за это ему ничего не было. Затем по протекции своего отца он стал работать чиновником в Петербурге. И одновременно Герцен весьма свободно писал свои критические статейки в журналах “Современник”, “Москвитянин”, “Русская беседа”, “Отечественные записки”.

А вот господствующий в былом СССР и сегодня “альтернативный” взгляд автора современных учебников(с 2005 г.) для наших детей В. И. Коровина:

“А. И. Герцен пережил немало душевных кризисов и поистине драматических событий. Были долгие годы ссылки и полицейского надзора, эмиграции…”.

А ведь никто А. Герцена из России не выгонял.

“Находившийся за границей в конце 40-х годов, он (Герцен) видел безысходность политической борьбы в России и, не желая “в колодках” служить Отечеству, принял горькое и исключительно мужественное по тем временам решение: не возвращаться на родину”, - изгаляется группа ученых во главе с В. И. Коровиным, “просвещая” наших детей в 21 веке…

Да-а, много надо “мужества”, чтобы не вернуться на Родину, но ненависти к России нужно иметь огромное количество - это точно. Знаток человеческих душ Ф. М. Достоевский объяснял:

“Герцен был совсем другое: то был продукт нашего барства, gentilhomme russe et citoyen du monde прежде всего, тип, явившийся только в России и который нигде, кроме России, не мог явиться. Герцен не эмигрировал, не полагал начало русской эмиграции; нет, он так уж и родился эмигрантом.

Они все, ему подобные, так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их не выезжало из России. В полтораста лет предыдущей жизни русского барства за весьма малыми исключениями истлели последние корни, расшатались последние связи его с русской почвой и с русской правдой. Герцену как будто сама история предназначила выразить собою в самом ярком типе этот разрыв с народом огромного большинства образованного нашего сословия. В этом смысле это тип исторический. Отделясь от народа, они естественно потеряли и Бога.

Беспокойные из них стали атеистами; вялые и спокойные - индифферентными. К русскому народу они питали лишь одно презрение, воображая и веруя в то же время, что любят его и желают ему всего лучшего. Они любили его отрицательно, воображая вместо него какой-то идеальный народ, - каким бы должен быть, по их понятиям, русский народ. Этот идеальный народ невольно воплощался тогда у иных передовых представителей большинства в парижскую чернь девяносто третьего года. Тогда это был самый пленительный идеал народа. Разумеется, Герцен должен был стать социалистом, и именно как русский барич, то есть безо всякой нужды и цели, а из одного только “логического течения идей” и от сердечной пустоты на родине” (“Дневник писателя”, 1873 г.).

Это надо же такое божье наказание - родиться на своей родине эмигрантом. Но куда там великому Ф. Достоевскому до наших современных “великих” В. И. Коровина, его сотрудников, их прозападных единомышленников и всех синих демократ-либералов…

Стоит отметить, что А. Герцен остался за границей не спонтанно, он готовился, и как настоящий свободолюбивый либерал, больше всех кричавший о крепостном праве, - А. Герцен своих крестьян не освободил, как это было предусмотрено указом императора, по закону, а, уезжая в Лондон, их продал. Также поступил и его друг, такой же демократ и либерал Огарев.

“Я жид по натуре, - писал в письме В. Белинскому ловкий коммерсант А. Герцен, - с филистимлянами за одним столом есть не могу”.

На всякий случай - Герцен не был по крови еврей, но по духу уже точно не был русским. Иногда попадается такая степень западника в России, что он уже сам признаётся, что он по духу не русский, а нечто совсем другое.

Покинув Россию, “русский жид” А. Герцен с друзьями, как и немецкий жид К. Маркс, переехал в революционную столицу - в Париж.

“Герцен на средства, полученные от своих многочисленных крепостных, создал в Париже политический салон, в котором встречались самые блестящие представители европейской революционной швали, как Бакунин, Карл Маркс, Энгельс, итальянский масон Гарибальди, один из главных организаторов Французской революции в 1848 году масон Луи Бланк”, - писал в своём исследовании Б. Башилов.

“Парижский салон Герцена, - писал Р. Гуль в своей книге “Скиф в Европе”, - в эту революцию (1848 г.) был самым блестящим. Сборище всесветных богемьенов, бродяг, вагабундов, революционеров, весельчаков, страдальцев, съехавшихся со всего света в Париж. Это было - “дионисиево ухо” Парижа…”. Подчеркну - не “аполлоново”, а “дионисиево”…