Террористическая война в России 1878-1881 гг. - [50]

“Это изумление (о смерти. - Р. К.) еще значительно усилилось, когда из показаний некоторых свидетелей выяснилось, что первоначальная болезнь, возникшая 4 февраля и усилившаяся 11-го, совсем почти прошла уже к 16 февраля и что никаких бюллетеней о царской болезни не выпускали именно потому, что считали больного вне всякой опасности”, - отметил в своем исследовании советский историк Е. В. Тарле.

Но в три часа ночи 18 февраля доктора Карелля на дежурстве в комнатах российского императора сменил доктор Мандт, а утром 18 февраля у Николая I началась предсмертная агония, после которой он скончался. И мы столкнулись с очередным “делом врачей”.

“Путаницу усилил сам доктор Мандт, - отметил в своём исследовании Е. В. Тарле. - Он говорил (17-го же числа) в успокоительном тоне, что “совершенно не считает положение больного безнадежным”, а затем, в начале четвертого часа ночи, выслушав больного, сообщил будто бы ему о близкой и совсем неотвратимой смерти, которая непременно наступит через несколько часов”.

Стало быть - заступив на дежурство доктор Мандт сразу дал российскому императору сильнодействующий яд и цинично злорадно сообщил ему о неотвратимой смерти. Далее идут две версии, озвученные публично исключительно Мандтом в первые дни после смерти и за границей, ибо он быстро удрал из России и больше не возвращался. По первой версии Мандт, как политик, пространно “исторически” объяснял, что якобы Николай I ему говорил:

“Ход войны раскрыл ошибочность всей моей внешней политики… Исправить дела к лучшему я не в состоянии и должен сойти со сцены… Дай мне яд, который позволил бы расстаться с жизнью без лишних страданий достаточно быстро, но не внезапно, чтобы не вызвать кривотолки”.

И якобы Мандт о яде должен был молчать, но не выдержал и сказал правду. По второй версии, дополнительной, озвученной тем же Мандтом - после того как Николай I принял яд, и он начал действовать, российский император начал паниковать и требовать у Мандта противоядие, но Мандт молча поклонился и развел отрицательно руками, мол - противоядия он не предусмотрел.

В общем, масоны нафантазировали много, чтобы максимумально дискредитировать, унизить и опозорить российского императора и после убийства. Подчеркну - советский историк Е. В. Тарле ещё до Второй мировой войны писал в своём исследовании, несмотря на оголтелую антимонархическую пропаганду в СССР в это время, рискуя многим, правду:

“Так как мы заняты вовсе не биографией Николая I, то рассмотрение по существу вопроса об обстоятельствах его кончины оставляем совершенно в стороне. Нам тут важно лишь отметить, что слухи о самоубийстве, даже если они были совсем неверны, не только были широко распространены в России и Европе (и оказывали свое воздействие на умы), но что верили этим слухам иной раз люди, отнюдь не грешившие легковерием и легкомыслием, - вроде, например, публициста Н. В. Шелгунова или историка Н. К. Шильдера”.

После смерти Николая I продолжали происходить “загадочные” маневры - во-первых, был срочно вызван анатом - специалист по бальзамированию Венцель Грубер для бальзамирования умершего императора, который быстро приехал, потому что оказался рядом. Но этот “специалист” что-то сделал такое, после чего в первый же час лицо умершего Николая I резко изменилось, поменяло цвет и раздулось, так что его прикрыли плотной материей в первые же часы после смерти. Сразу вспоминается аналогия - после убийства масонами Павла I масонский врач и гример так поработали ночью с лицом задушенного императора, что наутро пришлось лицо погибшего закрывать треугольной шляпой.

Хотя уродливое бальзамирование списали на неудачу специалиста, но Венцел Грубер покинул Россию и в Германии без разрешения российских властей опубликовал как забавную вещь протокол вскрытия российского императора, также во многом порочащий Николая I, за что и был арестован российскими властями и посажен в Петропавловскую крепость, когда Грубер самонадеянно вернулся через некоторое время в Россию.

Во-вторых, “почему-то” новый управляющий делами Имперской Главной квартирой граф Адлерберг утром после смерти императора вызвал старого масона-литератора В. И. Панаева, на которого А. С. Пушкин в 1820 году написал эпиграмму, подкалывая его масонством:

Твоя пастушка, твой пастух

Должны ходить в овчинной шубе:

Где ты нашел их: в шустер-клубе

Или на красном кабачке.

(“Русскому Гесснеру”)

Адлерберг поручил члену шустер-клуба “в овчинной шкуре” В. И. Панаеву срочно написать статью о последних минутах царя и при этом привел его к доктору Мандту в Зимний дворец, чтобы тот подробно рассказал о болезни императора и о последних минутах его жизни. В. И. Панаев утверждал, что:

“Мы проработали с ним часа три, не вставая с мест, и успели в том, так что статья Мандта появилась вслед за моею статьею”.

Это срочно готовили официальную версию чтобы успокоить народ и дать объяснение во избежание кривотолков, по которой Николай I умер в результате простуды естественной христианской смертью.

В-третьих, несмотря на это публичное заявление и “секретность” правды, вся пресса в Западной Европе дружно стала муссировать и смаковать самоубийство российского императора. В ответ российские власти в лице нового императора решили побороться на информационном поле и заказали издать в Европе соответствующую брошюру у некоего своего человека по имени Поггенполь. Этот “свой” Поггенполь написал брошюру, но почему-то решал задачи противоположного характера: