Террор на пороге - [10]

Ее, переставшую быть студенткой, поздравляли осмелевшие профессора и доценты. Словно благодаря за то, что дозволяла всматриваться в себя на лекциях; дольше, чем всем другим, задавать на экзаменах необязательные вопросы и бесцельно, но продолжительно обсуждать международные события в коридорах… Ну, а на балу почти все они ждали от нее первого танца. Вчерашние сокурсники сквозь преподавательский заслон пробиваться робели.

Я со страхом не понимал, почему Нина собирается за меня замуж. Она, и правда, была победительно завлекающей… И это внешне принадлежало всему залу. Я лицезрел ее — рискованный для меня! — успех. И вечер балом быть постепенно переставал.

Особым у Нины, увы, был не только диплом, но и все остальное: походка, за которой хотелось устремиться вослед, и голос, с которым всякий раз нелегко было расставаться (вне зависимости от того, что он произносил!). Более чем особой, магически притягательной, к несчастью, была и ее фигура.

Я отчаянней, чем всегда, мечтал сокрыть Нинины стати от окружающих. Но, как правило, мы мечтаем о невозможном… Заметив мои терзания, Нина принялась отмахиваться от возбужденных поклонников.

Первый танец бывает только один — и она, я чувствовал, хотела бы принародно одарить им меня. Но разумно сдержалась, потому что танцевал я старомодно и примитивно.

И тогда от имени нашей семьи ее пригласил отец. Он тоже выглядел хоть куда: во фраке с красной бабочкой и треугольничком батистового платка, с достоинством обнаруживавшим себя в боковом кармане. Потребности в маминых рекомендациях уже не было…

Зная, что отец «мастер на все руки», я стал пристально следить за его руками. Одна из них завладела Нининой талией так удовлетворенно и по-хозяйски, будто чьими-то выгодно приобретенными акциями. А пальцы другой руки столь цепко расположились между пальцами Нины, точно захватили их в вечную собственность. Даже отцовские телодвижения принялись настойчиво ассоциироваться с движениями бизнесменскими. Он вцепился в Нину и взглядом, каким взирают на объект, который замыслили у прежнего владельца отнять. Тем владельцем был я…

Нина склонилась к нему на плечо, все еще веря, что он относится к ней по-отечески. Я же, несмотря на свое неважное зрение, узрел, что отношение его изменилось круто. И намерения вроде бы возникли крутые…

— «Средь шумного бала…», — полупропела-полупроговорила мама слова популярного романса. — Давай-ка разъединим эту пару! Я приглашу своего законного супруга, а ты свою законную Нину!

Мама как-то растолковывала мне, что ревность не прекращает и не сокращает измен, а делает их изощреннее, загоняя в глухое подполье. Понимать, однако, еще вовсе не означает подчинять себя пониманию. И ему следовать… Щеки мамины залились пунцово-лихорадочным цветом, точно она задумала нечто шальное. Но готовилась она не к защите себя… а к обороне меня.

Пришлось ей напомнить:

— Я плохо танцую.

— Зато будешь отличаться от всех этих одинаковых и тошнотворных кручений-верчений!

Отец сделал вид, что подобная рокировка его устраивает.

А когда мы, проводив Нину, возвращались домой, он спросил:

— Так сколько же иностранных языков ты осилил?

Он знал, что я осилил только английский. И что означал его вопрос, мне было неясно. Отец ныне ничего не произносил просто так — у преуспевающего предпринимателя на «просто так» нет времени.

Толстовский рассказ «После бала» потряс меня еще в школьные годы. Он повествует о человеке, который в вихре бала источал доброжелательство и благородство, а после, в вихре жизни, превращался в тирана… Буквально сюжет новеллы на нашем торжестве не повторился. Но все-таки грозную «распределительную комиссию», которая тогда еще у нас в университете существовала и действовала, решили собрать после бала. Потому что она «распределяла» судьбы бывших студентов, предлагая им «рабочие места», и способна была повергнуть кое-кого в грусть и разочарование.

Я еще не успел облагодетельствовать русскую Нину своей еврейской фамилией — и пока что она, подчиняясь алфавиту, и в этом опережала меня..: на целых семь букв.

Члены комиссии, состоявшей в основном из представителей мужского пола, Нину, как я и предвидел, долго не отпускали. Нервно ожидавшая своей очереди недавняя Нинина однокурсница даже воскликнула: «Что они там с ней делают?»

Наконец Нину отпустили — и она выбежала в коридор чем-то встревоженная.

— Все сделали так, как просил твой папа. Полностью удовлетворили его заявку, но…

— А о чем заявляла… его заявка? — нетерпеливо перебил я.

— О том, что нас обоих берет к себе папина фирма… — Нина на миг запнулась, — Но я сразу начну работать здесь, а ты сначала станешь поднимать папино «дочернее предприятие». Оно перспективное, многообещающее — папа не может поручить его никому, кроме сына. Так объяснил мне представитель фирмы. Он сразу пристроился на стуле рядом…

— Но то «дочернее» предприятие за полторы тысячи километров отсюда!

Стало понятно, что отец задумал нас разлучить. Понятно мне, а Нине еще не совсем.

— Я тоже сперва расстроилась… Представитель фирмы засуетился, бросился меня успокаивать: Лева, мол, там пробудет всего три или четыре месяца. Максимум полгода… Я объявила, что предварительно мы распишемся, как договорились еще в пятом классе. Но представитель нас от поспешности предостерег: зачем, сказал, так скоропалительно обнаруживать наши с тобой семейные связи.