Территория отсутствия - [53]

— Лады.

Они встретились в кафе на Малой Грузинской. Своего однокашника Страхов узнал не сразу. Сергей отпустил усы, оброс жирком, стал носить очки, в нем появилась вальяжность. От прежнего Окаемова, худощавой, безликой особи в вечном сером костюме, остался только взгляд: цепкий, холодный, обманчиво добродушный.

Первым заметил приятеля Сергей и приветливо помахал рукой.

— Здорово, Паштет! — его радость показалась искренней. — Ты молоток, что позвонил, честно! Нам бы, вообще, надо ближе держаться друг друга. Сейчас хрен друзей заведешь, кругом одни прилипалы. Есть лишний бакс в кармане, вот у тебя и друг. А случись что с тобой, он же первый и добьет. Нет, старик, верить можно только тем, кого знаешь с соплей: они хоть и забуреют, но не скурвятся, так?

— Точно, — Страхов уселся рядом и пожал протянутую руку.

— Что будем пить?

— Сначала о деле.

— Согласен. Сантименты с воспоминаниями оставим на закусь. Ну, давай, колись.

— Мне нужен надежный человек, который умеет держать язык за зубами.

— Замочить кого надо? Два кофе «эспрессо», — бросил Окаемов подошедшей официантке.

— «Эспрессо», к сожалению, нет.

— Несите, что есть. Извини, старик, не спросил, что ты хочешь, — улыбнулся он, когда официантка исчезла. — Ну да ведь это для понта. Какой же нормальный мужик начинает с кофе, я правильно мыслю?

— Абсолютно.

— Так зачем тебе понадобился такой человек? Учти, подробности ни к чему, важно определиться с принципом действий.

— Изъясняешься, как чиновник.

— А я чиновник и есть. Ни хрена сам не делаю, только команды другим раздаю да бабки по карманам рассовываю: себе — по локоток, остальным — с ноготок, ха-ха-ха!

Страхов подумал, что страна и впрямь слетела с катушек: невозможно представить, чтобы раньше такой человек охранял государство. Впрочем, эти деятели любили рядиться под простачков, а привычка, как известно, вторая натура.

— Надо кое за кем последить.

— И то хорошо, а я уж, грешным делом, подумал, тебе киллер нужен. Сейчас все на заказухе помешаны, — перед школьными приятелями плюхнулись с подноса на стол кофейные чашки на блюдцах, спина удалявшейся официантки выражала презрение. — Видал? Ни улыбки тебе, ни «пожалуйста». Рвемся жопой на Запад, а мозгами остаемся в совке, — глотнул кофе, брезгливо поморщился. — Бурда! Извини, дорогой, но должен предупредить: правда, как правило, неприятна.

— Я в курсе.

— Сколько будем работать?

— Время покажет.

— Время, старик, деньги. Тебе ли это не знать? — В ответ Страхов молча улыбнулся. — Понял. Ну что ж, есть у меня такой человек. Не человек — тень. Когда приступаем?

— Вчера.

— Ладно, считай, договорились. Подгребай завтра в офис, состряпаем договорешник. А человека я к тебе сегодня пришлю, годится?

— Только пусть он предварительно позвонит на мобильник.

— Само собой. А теперь дербалызнем?

— Давай, — в тот вечер одноклассники нализались до чертиков.

…Удивительная штука — память. Даже сейчас, спустя два месяца, Павел Алексеевич мог бы до интонаций воспроизвести тот разговор, несмотря на количество выпитого алкоголя и утреннее похмелье. А Олег еще часто над другом подшучивал: Страхов отлично помнит, что будет завтра, и забывает, что случилось вчера. Олег… Умный, деловой, понимающий с полуслова, надежный. Беда партнера оказалась в одном: он попытался закусывать там, куда не приглашали, а значит, попросту крал с чужого стола. Воровать нехорошо, пусть даже объедки. К тому же давно известно: аппетит просыпается во время еды. Сначала — жена, потом — бизнес, а потом захочется положить глаз и на чужую жизнь. От таких «едоков» лучше подстраховаться: всегда выгоднее упредить, чем опоздать. Не то сложится так, что и опаздывать уже будет некому. Павел Алексеевич в последний раз взвешивал «за» и «против», убеждаясь в верности своего решения. Никогда он не дошел бы до точки, если б дело заключалось только в оскорбленном достоинстве, поруганной любви, растоптанной дружбе и прочей ерунде, способной затуманить мозги сопле, но не зрелому мужику. Конечно, предательство того, кого считал своим другом, всегда задевает, но от этого еще мир не рухнул, хотя предателей в нем не меньше, чем честных. Счет ведется во все века, начиная с Иуды. Нет, тут другое — деньги. Как говорила покойная мать, все дело в них, проклятых. Почему дети уверены, что умнее родителей? Пропускают мимо ушей советы, спорят, относятся свысока к мудрым словам, считая их стариковским бредом. И после расплачиваются за свои ошибки. Когда Страхов сдуру решил жениться вторично, он не сказал об этом даже родной сестре, хотя мать завещала детям не держать друг от друга секретов и быть родными не только по рождению, но по душе тоже. Брат же просто поставил сестру перед фактом, мол, дело мое, я уже достаточно взрослый, и подарил свою фамилию шлюхе. А через три месяца его предупредили, что у «Миллениума» могут быть неприятности: владельцем торгового дома заинтересовались налоговики. Павел Алексеевич колебался недолго, решив из двух зол выбрать меньшее. За неделю до ожидаемых визитеров стал гол как сокол, переведя почти всю недвижимость на молодую жену. Так Страхов остался обладателем одной московской прописки да жалкой двушки в Крылатском. Страхова же в одночасье получила пару квартир на Тверской и Арбате, загородный дом в Подмосковье и уютную виллу в Коста дель Соль. От первой жены бежавший муж откупился скромной трешкой в Кузьминках. Каждой, так сказать, по заслугам, правда, в обратной пропорции. Вот и выходит, что неглупый, успешный, деловой человек прокололся на ерунде — пустой, смазливой шалаве, умело крутившей задом.