Тьерри Анри. Одинокий на вершине - [130]

самый особый гол Анри, своевременный и идеальный по исполнению.

Как только Тьерри получил мяч, на стадионе поднялся страшный шум, и я никогда не забуду этого мгновенного крещендо, что взорвалось неистовым ффф, когда он безошибочно положил мяч в это сладкое место в сетке, что, должно быть, он проделывал тысячи раз во время тренировок. Он владел этим мячом и этими воротами. Он владел нами. Слава красоте, он принадлежал нам. Что за игрок! Что за история! Писать свою собственную историю – это привилегия действительно выдающегося спортсмена. Некоторые мои английские коллеги говорили мне, что Айан Ботамс сделал то же самое, разрушив калитку своим первым же мячом, когда вернулся в тестовый крикет в августе 1986 года, но я с ними не согласился. Гол Тьерри продемонстрировал такую же способность лепить из коллективных событий свою судьбу, это действительно так, но у него, ко всему прочему, имелись параметры, которые по сути своей чужды крикету. В его измерении модель игры определяется последовательностью дуэлей между игроками, где, что критично, радость победы – это послесловие к свершившемуся, а не его неотъемлемая честь.

Анри бежал к скамейке запасных, чтобы обнять Венгера; Войцех Щенсны бежал от своих ворот, чтобы обнять своего нападающего; я вскочил со своего места, чтоб обнять кого-то, кто сидел рядом со мной – и такая сцена повторялась повсеместно, даже в корпоративных ложах, где сиял Дэвид Бекхэм. Тьерри бил себя в грудь, его ладонь раз за разом опускалась на «арсенальский пушечный» крест, вышитый на майке. Он кричал, он предавался радости так, как мы никогда не видели, чтобы он делал раньше. Это был гол болельщика – и он был тем самым болельщиком. В мгновение ока все забылось и все вспомнилось вновь. Анри, человек, который выиграл все, что только возможно выиграть, кому уже не надо было никому и ничего доказывать, включая себя и своего отца, исполнил последнюю мечту – забил победный гол за команду, которую он любил, забил, когда уже никто не предполагал, что он на это способен, так как слишком много времени прошло, и прошло мимо него. Если хотите, назовите это искуплением; для нас, мужчин и женщин «Арсенала», это явилось восстановлением истины. Все маски, которые Тьерри носил до этого в погоне за удачей, были сорваны. Мы наконец-то широко улыбались одинаковой одной улыбкой на всех.

Двадцать дней спустя Эмманюэль Пети зашел в раздевалку «Арсенала» после их победы 3:2 над «Астон Виллой» в четвертом раунде Кубка Англии. Большинство молодых игроков уже ушли. Тьерри, который вышел на поле буквально на несколько минут, еще не принял душ. Бутсы в траве, въевшийся в тело пот. Полтора часа спустя после финального свистка, самый великий нападающий «Арсенала» еще раз переживал вечернюю игру, задерживаясь и смакуя каждый памятный момент. Он никуда и никогда не хотел уходить, и точка. Маню был потрясен тем, что последним в раздевался остался его старый товарищ по команде, и сказал мне дважды: «Кто они такие? Что они о себе думают?» – вопрошал он, имея в виду ушедших товарищей по команде. Быть может, они были слишком молоды, слишком богаты, слишком рано им было понять, что могло заставить Тьерри Анри насладиться той последней каплей, оставшейся в стакане, как он это сделал. Круг замкнулся. Он снова был ребенком. Он перестал быть человеком, одиноким на вершине.

Благодарности

Прежде всего я благодарю всех свидетелей и тех, кто был непосредственно задействован в жизни Тьерри, в его становлении с первых шагов футболиста и до самой вершины игры и кто согласился поделиться со мной своими воспоминаниями об игроке и человеке. Эта книга – огромный долг всем: бывшим игрокам, тренерам, руководителям, коллегам, и я не смогу полностью его отдать. Но еще большим она обязана тем, кто оказывал мне постоянную поддержку на протяжении всех этих трех лет, понадобившихся для ее написания: это прежде всего Наташа Мартин и Джон Батлер в издательстве «Макмиллиан» и мой друг Джонатан Харрис. Я не забуду их доброту и терпение по отношению ко мне. Джонатан Уилсон из журнала «Близард» и Пол Симпсон из «Чемпионз» великодушно позволили мне использовать тексты, которые я писал для их статей. Самого Тьерри Анри, который знал о моем проекте и его несанкционированном характере с самого начала, не сделал никаких попыток вмешаться или помешать моим исследованиям; не все публичные фигуры поступили бы подобным образом. Я признателен ему за это, а также за то, как и все болельщики «Арсенала», что он дарил нам столько радости в течение стольких лет. Именно это чувство радости должно и будет жить в памяти.