Тьерри Анри. Одинокий на вершине - [116]

Когда до конца самой захватывающей игры, когда-либо случавшейся на стадионе «Эмирейтс», оставалось тринадцать минут (Тео Уолкотт сократил разрыв 2:1 в пользу «Барселоны» восемью минутами раньше), Златан Ибрагимович уступил дорогу вернувшемуся «королю», который думал, что слышит свою «арсенальскую» песню с трибун в последний раз, когда он занял место на левом фланге в команде «Барселоны». Что касается приветствия, то оно было таким, на которое он мог только надеяться: такое же пламенное и даже, возможно, еще более эмоциональное, как и то, какое получил Дэвид Бекхэм, на короткий промежуток времени появившийся в составе «Милана» на «Олд Траффорд» за несколько дней до этого. Но если Бекхэм сразу же поставил в игре, которая была проиграна, свою отметку, Анри полностью растворился в игре, которая казалась уже выигранной. В течение шестнадцати минут и пятидесяти четырех секунд пребывания на поле Анри смог с трудом изобразить четыре паса, один улетел вообще неизвестно куда. Каждое его прикосновение к мячу сопровождалось пантомимой «буууууу!». И снова странность. На сцене разыгрывалось сразу два спектакля. Пока утомленная «Барса» и «Арсенал», оживленный чистой злобой, предлагали миру волнующее зрелище, Анри был вовлечен в частный диалог с болельщиками, закончившийся продолжительной овацией после финального свистка. Тьерри, конечно же, уходил с поля последним. Он напоминал мне Дайон Уорвик[111], которая никак не могла уйти с поклонов во время одного из гастрольных концертов, случившегося после некоторого перерыва. К тому времени она уже давно утратила свою способность исполнять невозможные по красоте гармонии интервалы, которые разрабатывал для нее Берт Бакарак, но каким-то образом могла на них намекать тонкими интонациями теряющего красоту голоса. Это был очень трогательный момент, но он не имел ничего общего с великолепием, которое мы видели в прошлом.

По дороге к станции метро «Холлоуэй Роуд» один из знакомых журналистов выразил свое смутное чувство беспокойства словами «инспирированное прощание». «А что ощущал Гвардиола, когда он все это наблюдал?» – задавался он вопросом. Я не ответил ему, но подумал вот что: «Гвардиола в следующий вторник играть ему не даст». Так он и сделал. Анри просто исчез из команды, которая несколько недель спустя выиграла вторую Лигу чемпионов подряд. Он появился на короткие двенадцать минут в самый последний день сезона, когда «Барса» уже выигрывала у «Вальядолида» – 4:0.

Дело даже не в том, что Тьерри, когда он появлялся на поле, был не в состоянии что-то привнести в игру наравне с Педро или даже непоследовательным Бояном, хотя его статистика за сезон 2009/10 представляет собой мрачное зрелище. В Ла Лиге он еле-еле забил четыре гола, два из них – головой, нанеся жалкие тридцать пять ударов по воротам в течение двадцати часов, в общей сложности проведенных на поле. Для сравнения: Месси бил по воротам 158 раз и забил тридцать четыре гола в течение чуть более чем в два раза большего игрового времени. Вы скажете, несправедливо сравнивать выступление Анри с действующим обладателем «Золотого мяча»? Может быть, и так – но только в том случае, если мы забудем, что никто и предположить не мог, что тот Анри, которого брали на «Камп Ноу», станет играть вторую скрипку и в конечном итоге не сможет быть даже третьей.

Каталонии – Испании – совершенно не понравилось то, что они увидели на «Эмирейтс». Один из моих мадридских знакомых позвонил мне сказать, что даже болельщики «Реала» были шокированы такой слишком публичной привязанностью толпы северного Лондона к Анри, когда никто не мог предположить, что гений Лионеля Месси превратит ответный четвертьфинал в простое показательное выступление. Я подумал, как Дэвид Бекхэм за несколько месяцев до этого завоевывал очередной дешевый трофей, выйдя на замену на стадионе «Уэмбли», и как неуютно я себя чувствовал, когда он купался в лучах обожания своих болельщиков после финального свистка. «Я люблю вас», – хотел он сказать этим десяткам тысяч людей, которых, появись они на тренировочном поле «Милана», быстро бы спровадила охрана. Музей «Либераче»[112] в Лас-Вегасе. Что же это за любовь такая?

Нет причин не верить в искренность Бекхэма или Анри. Их отдаленность, их эгоизм, их стремление к богатству и власти, вся эта часть жизни, заполненная прихлебателями и людьми, домогающимися знаменитостей, – все было бы лишено смысла и цели, как крики сумасшедшего в пустой комнате, если бы не одна существенная истина: они никогда не переставали заботиться и быть неравнодушными – они просто потеряли чувство меры. Представьте себе ваш портрет, покрывающий стену одного из небоскребов на Мэдисон-авеню. Представьте себе, как вы приходите домой, а один из ваших домочадцев просматривает почти двухметровую кучу писем от фанатов (я был однажды свидетелем такой сцены с участием одного из родственников Криштиану Роналду в доме нападающего «Манчестер Юнайтед» в Олдерли Эдж). Представьте, каким высоченным вы бы себя почувствовали (ответ, по-видимому, будет «таким же высоким, как небоскреб в Нью-Йорке»). И представьте себе, как вы себя должны чувствовать, зная, что вот-вот появятся титры, а вы выходите на сцену в последний раз, как это случилось с Тьерри на стадионе «Эмирейтс». «Анри настоящий артист», – как-то сказал мне Джордж Бест. Как и любой истинный приверженец развлекательного жанра, он доил то, что можно было выдоить, и даже больше.