Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения - [3]

На Дальнем Востоке вообще и в Японии в частности в связке «природа-человек» человеку длительное время (до начала «модернизации» на западный манер) принадлежало более скромное место. Человек, безусловно, наделялся самостоятельным от природы бытием, но его поведенческая стратегия по отношению к среде обитания вплоть до Новейшего времени заключалась скорее в приспособлении, нежели в волевом и осознанном преобразовании. Всякий акт вмешательства в природу сопровождался комплексом ритуальных мер, направленных на умиротворение высших сил, которые по умолчанию настроены отрицательно по отношению к произвольной антропогенной деятельности. Природа находилась в ведении не человека, а высших сил, которые посылают японцу природные знаки – довольны ли они поведением человека или нет. Мониторинг человеческой морали также входил в сферу их компетенции. По состоянию природы судили и о состоянии морали. Вольно или невольно, но японский подход к природной среде обитания долгое время являлся более сбалансированным, системным и экологичным, чем европейский.

К высшим силам в Японии относятся синтоистские божества, будды, конфуцианское Небо, безличные и невидимые флюиды, порождаемые Землей. Знаки, посылаемые высшими силами, даются через природу, которая лишена человеческой речи, она общается с людьми посредством знамений. Язык знамений понятен лишь избранным экспертам, которые и занимаются его толкованием и переводом на человеческий язык. К таким специалистам относятся в первую очередь синтоистские жрецы, буддийские монахи, астрологи, геоманты и поэты. Жрецы и монахи – наиболее многочисленная категория природных экспертов. Они знают правила отправления ритуалов и номенклатуру приношений, призванных задобрить богов и будд, которые в свою очередь приводят природную среду обитания в состояние, благоприятствующее человеку. Астрологи и геоманты интерпретируют язык земли и небесных тел, дают рекомендации, как устроить пространство, в котором пребывает человек, таким образом, чтобы смягчить гнев Неба и последствия непрекращающейся активности вредоносных духов земли. Что до поэтов, то им ведом тот заклинательный язык, с помощью которого описывается идеальное (умиротворенное) состояние природы, данной в последовательном чередовании четырех времен года. Поскольку сочинение стихов является делом, угодным божествам (прежде всего синтоистским), они, как говорится в текстах, «радуются» стихам, стихи являются средством воздействия на божеств и эквивалентом молитвы.

Деятельность всех этих экспертов «по природе» направлена на обеспечение безопасного и благополучного существования человека и представляет собой коммуникацию с высшими силами, которые являются посредниками между человеком и природой. Сама природа не наделялась при этом самостоятельным бытием. Молитвы и ритуалы были адресованы сверхъестественным инстанциям – синтоистским божествам, буддам, конфуцианскому Небу, которые и управляли природой. Аномальное же поведение природных сил являлось свидетельством недовольства высших инстанций поведением человека, который был вынужден реагировать на те природные знаки, которые ему посылались. Таким образом, то, что в рамках естественно-научных представлений мы именуем сегодня «природой», являлось для древних японцев составной частью мира, управляемого высшими силами. Подчиненное положение человека по отношению к этому миру не вызывает сомнений, и он не дерзает изменить это соотношение.

Внимание к природным реалиям было обусловлено осознанием своей зависимости от них и желанием установить контроль над природой, которая зачастую воспринималась как грозная и даже враждебная сила, требующая постоянного контроля и наблюдения. Слабосилие «человека практического», невольная переоценка своих магических возможностей и желание достигнуть большего приводили к выработке ритуальных мер для установления контроля над природой – мер, призванных привести природу в благоприятное для японца состояние.

Желание упорядочить природные силы приводило и к выработке концепций идеальной (чаемой) среды обитания, которая благоволила бы человеку и не могла бы нанести ему вреда. Именно такая природа была представлена в императорских поэтических антологиях. В японских садах забота о создании идеальной среды обитания находила материальное (трехмерное) воплощение. Это было пространство, защищенное от вторжения неблагоприятных природных влияний (флюидов). Таким образом, главная функция древнего и средневекового японского сада – быть оберегом. И только много позднее таким садам стали приписывать эстетические смыслы. На протяжении большей части истории сад являлся огороженной глинобитным забором проекцией идеальной природной среды. Соотнесению идей об идеальной природе (окружающей среде) и их воплощению в садах посвящена значительная часть этой книги.

Сад существовал на всех этапах японской истории, но его устройство претерпевало серьезные изменения, изменялись и смыслы, которые вкладывались в него. Сама мысль о создании модели идеальной природы или даже мироздания на ограниченной территории свидетельствует об определенном недовольстве реальной средой обитания. В разные времена это недовольство имело разное наполнение. В связи с этим и создание сада могло иметь достаточно разнообразные цели, достигаемые за счет такой мощной концентрации положительных смыслов на единицу площади, которая не наблюдается в естественной среде обитания. Оберег от вредоносных флюидов, податель долгой жизни, площадка для вознесения в рай, место для медитации, резервуар чистого воздуха, модель империи – такие функции выполнял японский сад в разные исторические периоды в зависимости от идейных потребностей государства и общества. Это, разумеется, не означает отсутствия определенной преемственности в садовых культуроформах и смыслах, что, собственно, и позволяет признать эти культуроформы «японскими». Проследить такую преемственность также входило в задачу автора.