Терпкое вино любви - [93]

— Ладно, живите — не кашляйте! — грубовато пожелала она на прощание. — Передавай привет своему французику! И вообще, я бы на твоем месте там осталась! — Натали сделала напоследок ручкой и закрыла за собой дверь.

А Ольга почему-то принялась хохотать. Она уже давно стала замечать за собой, что в самые неподходящие моменты на нее нападал приступ дикого неудержимого смеха. Вот и сейчас после ухода Натали она повалилась на диван и смеялась до тех пор, пока смех не перешел в плач. Потом она долго лежала на диване, слизывала языком с губ соленые слезы и думала: «Неужели это и есть вкус победы?» И от этого ей хотелось заплакать еще сильнее.

4

На следующее утро во дворе дома Ольгу поджидала знакомая черная машина. Она заметила ее сразу, как только вышла из подъезда, — и все поняла: приехали за ней. «Нет, Натали не успела бы так быстро сообщить в КГБ, — мелькнуло в голове у Ольги. — Да и что она могла сообщить? Что сама лично обменивала франки? Причем не Ольге, а Савельеву, который уже давно в Ленинграде? Нет, это все лысый кагэбэшник. Он тогда заметил ее в коридорах ОВИРа… Заметил и заинтересовался».

Ольга свернула в переулок и краем глаза увидела, что машина движется следом за ней. Тогда она остановилась и подождала, пока с ней поравняются. Что она — преступница, чтобы ее выслеживать?

Черная «Волга» притормозила, и из нее вышел знакомый неприметный кагэбэшник — тот самый, который приехал за ней тогда в университет.

— Уведомляю вас, гражданка Коломиец, что вас ждут в КГБ. Прошу вас ехать со мной.

Ольга молча, считая ниже своего достоинства здороваться с ним, а тем более задавать ему вопросы, обошла машину и села на заднее сиденье. Как и прошлый раз, она была твердо уверена в своей правоте и невиновности, поэтому ничего не боялась. К тому же теперь, после всего, что ей пришлось вынести за это лето, она и вовсе забыла, что такое страх. Она поняла, что, когда человек не боится потерять то, что имеет, в этом его огромная сила.

И эту силу Ольга научилась черпать из любви. Именно ради любви она была готова решиться на поступки, которые в другое время и при других обстоятельствах показались бы ей безумными. Не так-то просто было поступить в университет — пусть даже провинциальный… Сколько часов, сил, жизни потратила она на то, чтобы учиться в нем и получать повышенную стипендию. И вот теперь она готова была все это бросить ради… только ради одного человека. Если бы речь шла просто о дополнительной поездке во Францию, у Ольги бы и в мыслях не было пропускать занятия в университете, тратить столько нервов на оформление документов, рисковать благополучием друга ради того, чтобы обменять валюту. Нет, что бы ни говорила мадемуазель Надин про «лишние две недели парижской жизни», Ольга ехала во Францию не ради этого. Теперь без Мишеля все красоты Парижа казались ей жалкими муляжами. Только он мог вдохнуть в них жизнь…

Машина остановилась возле знакомого двухэтажного здания, и Ольга вслед за пожилым неприметным кагэбэшником вошла в его сумрачную прохладу. Пройдя десятка три метров по коридору, они завернули в ту же самую дверь, в которую заходили прошлый раз — Ольга сразу ее узнала. Кабинет лысого кагэбэшника нисколько не изменился, как, впрочем, и он сам.

— Здравствуйте, — приветствовал ее хозяин кабинета и жестом сделал знак неприметному, что тот может идти.

— Здравствуйте, — спокойно глядя прямо ему в глаза, отозвалась Ольга.

Теперь они были вдвоем, и никто не мешал их бессловесной дуэли взглядов. «Перестрелка» продолжалась с минуту.

— Вы не догадываетесь, по какому поводу я вас сюда пригласил? — спросил лысый.

— Нет, — коротко ответила Ольга и отвела взгляд.

— Теперь вам не удастся «спрятаться», как вы это сделали тогда в коридоре. А точнее, вы спрятали голову в песок. Как страус.

— Это миф, — сказала Ольга.

— Что — миф? — не понял кагэбэшник.

— Что страусы прячут головы в песок.

Про страусов ей когда-то рассказывал Миша Левин, он ведь учился на биофаке.

— Ладно, раз вы такая умная, оставим в покое страусов, — усмехнулся он, — и перейдем к живым людям.

Ольга подняла брови, но не стала говорить ему об отсутствии в его словах логики. «Наверное, он просто волнуется», — подумала она. Сама она нисколько не волновалась.

— Я вас слушаю, — сказала она.

— Что вы делали в ОВИРе? — задал свой первый вопрос кагэбэшник.

Ольга снова подняла на него слегка прищуренные глаза.

— Послушайте, вы же отлично знаете, что я делала в ОВИРе. Зачем вы — умный, взрослый человек — задаете мне такие детские вопросы? Неужели вам не жаль на это своего рабочего времени? Я уж не говорю про мое…

Как ни странно, кагэбэшник совершенно не разозлился на Ольгу за ее тираду.

— Что ж, согласен. Давайте опустим все формальности. К кому вы едете во Францию?

— Я обязана отвечать на этот вопрос?

— Да, обязаны.

— А если это касается моей личной жизни?

— Тогда тем более.

— Хорошо. Во Францию я еду к своему…

— Жениху?

— Этого я не говорила.

— Значит, любовнику?

— Нет, и это слово не подходит. К возлюбленному — хотя, наверное, это звучит старомодно…

— Отчего же… И каким же образом ваш «возлюбленный» передал вам приглашение?