Терпкое вино любви - [5]

— Будем надеяться, что соседи не видели, — сказала Ольга. — Другого выхода у нас нет. И вообще, нам пока лучше пореже встречаться. Вот потом, когда они поутихнут…

— Да-да, — перебил ее Мишель, — лучше пореже. Кстати, скоро сессия. Знаешь, я хотел тебе сказать, мне нужно сегодня вернуться к десяти. Отцу обещал. Я пойду, а ты чуть-чуть попозже тоже иди. Хорошо? — он бросил на нее взгляд, но тут же поспешно опустил глаза, словно обжегся.

— Ты даже не хочешь поцеловать меня на прощанье? — спросила Ольга.

Мишель замялся.

— Конечно, хочу. Иди сюда, — он уже стоял у двери.

— Нет уж, лучше ты иди.

Он скосил свои серые глаза куда-то в сторону и, не глядя ей в лицо, подошел.

Ольге ужасно не хотелось, чтобы он уходил. Не дожидаясь жестов с его стороны, она обвила его руками за талию, присела на кровать и уткнулась лбом ему в живот. Глаза ее защипало от слез — она так ждала, что найдет утешение в его надежных руках, когда спешила сюда по дождю… А он вдруг сделался словно чужим. Ей захотелось встряхнуть его, ударить — как прибор, в котором неожиданно что-то сломалось. Но она не стала этого делать — она ведь знала, где находятся аварийные кнопки. Сначала она боднула его головой в голый живот, потерлась об него волосами. Потом осторожно расстегнула молнию на брюках. Дыхание Мишеля тут же стало неровным. Ольга принялась поглаживать его сзади по ногам, затем выправила из джинсов рубашку. Она чувствовала, как он весь напрягается изнутри, и ей было по-детски приятно ощущать свою власть над ним.

— Ну не надо… — беспомощно промычал Мишель, и с этого момента она могла делать с ним все, что угодно.

Их ласки были смелыми и безоглядными — в любви они полностью доверяли друг другу. Они уже год были любовниками и почти каждый вечер встречались в этом убогом, пропахшем керосином домишке. Мишель брал у папы деньги на «мелкие расходы» и снимал его специально для этих встреч. Они почти никогда не зажигали тут свет, чтобы не видеть старых чужих вещей. Тела друг друга они все равно знали на ощупь — каждый изгиб, каждый потайной закоулочек. А в темноте можно было представлять все, что угодно, например, что они где-нибудь под балдахином в роскошном замке или у моря на разогретом солнцем песке. Если бы еще не этот навязчивый запах керосина… Он преследовал их с первых встреч. Ольга даже стала замечать, что у нее уже выработался рефлекс: как только она чуяла керосин, у нее сразу же просыпалось острое любовное желание. Мишель был первым Ольгиным мужчиной и все время старательно учил ее любви. Влюбился он в нее с первого взгляда, как только увидел в парке на скамейке худенькую девушку с огромными и печальными черными глазами. Это было в самом начале третьего курса. Мишель тоже понравился Ольге сразу. Он был умен и красив, ухожен и прекрасно воспитан. А может быть, она просто выросла, созрела — поэтому безотчетно хотела любви и откликнулась на первое же настойчивое предложение. Ему удалось пробудить в ней женщину — с ним она узнала, что такое настоящая страсть. А он рядом с ней чувствовал себя опытным и зрелым мужчиной, хотя лет ему было не намного больше, чем ей.

В тот день их телесная любовь была особенно бурной. Ольга словно сжигала в постели все свои неприятности и огорчения, ее плоть умело излечивала истомившийся разум.

— Мишель! О-о-о, Мишель! — едва не плакала она, гибко извиваясь в его объятиях. — Скажи, ведь ты… ведь ты меня любишь?

Но Мишель ничего не отвечал, делая вид, что увлечен страстью. А, может, он просто взахлеб пил из чудесного источника, подозревая, что больше уже к нему не вернется? Он будто хотел вылакать его жадным языком до самого дна! Кровать отчаянно скрипела под ними.

Тогда Ольга еще не знала, что обнимает своего Мишеля в последний раз…

На следующий день она поехала в городскую библиотеку готовиться к экзаменам. Настроение было хуже некуда. У бабушки ночью снова поднялось давление, Мишель вчера ее даже не проводил, сославшись на просьбу отца. Обычно в таких случаях, чтобы хоть как-то приободрить себя, она шла в ближайшую кондитерскую и покупала полкило самых дорогих шоколадных конфет (известно, что шоколад успокаивает нервы). Или крутилась перед зеркалом, приговаривая: «Оля красивая, Оля хорошая…» — в конце концов она не выдерживала и ее разбирал смех. Вот и сейчас, войдя в вестибюль библиотеки, она первым делом направилась к своему любимому большому зеркалу. Ей всегда казалось, что в такое зеркало — высокое, с резной золоченой рамой — могла смотреться какая-нибудь великосветская красавица перед балом. Ольга покрутилась, осматривая со всех сторон свою худенькую фигурку в джинсах и свитере. Затем придирчиво изучила скуластое большеглазое лицо, поправила челку, покусала губы, чтобы не были чересчур бледными… И вдруг она увидела Мишеля. В зеркале ей было видно, как он вышел из отдела картотек и теперь направляется к выходу. Она быстро обернулась и крикнула:

— Мишель!

Но он даже не оглянулся и только ускорил шаг. Или ей это показалось? Может, он просто не услышал? Бывает так, задумается человек и не слышит, что вокруг него происходит… Вечером она позвонила ему из автомата. Трубку подняла его мама.