Терпкий вкус тутовника - [50]

– Я должна тебе сказать одну вещь. Важную, – начала Лариса.

– Про тебя с папой? – спокойно спросил Георгий.

– Да.

– Я все знаю.

– Откуда?

Георгий вместо ответа то ли фыркнул, то ли хмыкнул.

– Жорик, а ты с кем хотел бы жить? – задала Лариса главный вопрос.

– С папой. В нашем доме. Ну в смысле с бабушкой и дедушкой, – скороговоркой сказал Георгий и начал рассматривать линолеум на полу.

Лариса тоже стала смотреть вниз. Не хотела, чтобы сын видел, что у нее в глазах слезы. Линолеум был весь в черных полосках – от ботинок. Лариса вспомнила, что, когда она была школьницей, они на субботниках оттирали эти полоски. Учительница выдавала каждому по половинке лезвия, и они скребли лезвием пол. У Ларисы получалось лучше и быстрее всех, потому что она держала лезвие уголком, а не плашмя. Ее хвалила учительница.

– А вы полоски на полу оттираете? – спросила сына Лариса.

– Чего? – не понял Георгий.

– Не чего, а что, – поправила на автомате она.

– Да знаю я, – огрызнулся сын.

– К тебе бабушка приезжала?

Георгий промолчал. А потом вдруг закричал:

– Мне все равно, с кем жить, лишь бы не здесь. А бабушка обещала меня забрать. И я пойду в свою старую школу. Еще бабушка обещала меня в хоккейную секцию записать и шлем купить, как у настоящего вратаря. И клюшку. И коньки, – быстро-быстро перечислял Георгий, даже подпрыгивая от волнения на месте. Замолчал. Его состояние выдавал только алый полумесяц под нижней губой.

– Да, да, конечно, – испугалась Лариса.

Она давно сама себе призналась – сын растет проблемный. Георгий мог впасть в истерику – рыдать, жадно глотая воздух. Остановиться не мог. Сам с собой не справлялся. Лариса и умывала его холодной водой, и валерьянкой подпаивала, все без толку. Потом появилась другая привычка – еще одно проявление невроза, как объяснил Ларисе врач. Георгий мог стоять и по полчаса нажимать клавишу выключателя. Туда-сюда. Включил свет, выключил свет. Лариса бесилась, говорила: «Прекрати», давала подзатыльник. Проходило полчаса, и Жорик стоял рядом с другим выключателем. Выключателем переболели, заболели облизыванием нижней губы. Без конца. Лариса и рот ему вытирала, и по губам шлепала, и кремом мазала. Красный ободок под губой не проходил. По яркости раздражения Лариса уже определяла состояние сына. Сейчас у него на подбородке образовалась мокнущая, незаживающая корочка.

А чего она ждала? У нее вон рука до сих пор трясется…

Ларису с Гошей развели. Нелли Сергеевна обещание сдержала – Георгия забрали из интерната, вернули в старую школу, записали в хоккейную секцию. Лариса вернулась к Екатерине Андреевне. Временно.

Кстати, свекра Лариса все же послушалась. Она вспомнила про свою специальность художника-оформителя и пошла на курсы дизайнеров. Благо деньги были. Нелли Сергеевна, уже после развода, вызвала ее к себе. Лариса могла приходить проведать сына в любой момент. Но специально Нелли Сергеевна ее никогда не приглашала. Лариса прошла на кухню. На столе лежал конверт.

– Это тебе. Я была против. Но это решение Гоши и Павла Георгиевича, – сказала свекровь.

На кухню вбежал Жорик: «Мамочка!» Лариса заметила, что у сына прошла синева под глазами, он даже немного поправился и ободок на подбородке стал бледно-розовым.

В конверте оказалась приличная сумма денег. Очень приличная.

Лариса купила однокомнатную квартиру в Чертаново – поближе к Екатерине Андреевне. Заплатила за курсы. Все остальное отправила матери во Владикавказ.

По вечерам в маленькой, но своей квартирке Лариса клеила игрушечные домики. Они становились все меньше и меньше. Неизменной оставалась идея несущих конструкций – задняя стенка, два этажа, лестница, перегородки между комнатами, крыша в поперечном разрезе.

Первый серьезный заказ Лариса получила благодаря такому домику. Она его сделала для дипломной работы – обклеила внутренности обоями, расставила мебель, разбросала по диванам расшитые подушечки размером с фалангу большого пальца. На защиту дипломов по какому-то срочному делу забежала подруга преподавательницы истории искусств, увидела Ларисину работу и забыла, зачем забегала.

– Сколько? – подошла она к Ларисе.

– Не знаю, – сказала Лариса. – Он не продается.

Она стояла и думала, отдавать ли свой дом этой молодой ухоженной женщине. Где будет он стоять, кто в нем будет жить? Не будет ли об него точить когти кошка, не изгрызет ли его собака? Вдруг у этой женщины есть собака?

– Пожалуйста, мне для дочки. Ей четыре года, – упрашивала женщина.

– Я его не на продажу делала. – Лариса начинала колебаться.

– А давайте мы с вами так договоримся, – встрепенулась женщина. – Я нанимаю вас в качестве дизайнера. У меня новая квартира. Большая. А этот домик вы сделаете элементом декора детской комнаты. Как вам такая идея?

Лариса согласилась. Заказ она выполнила, деньги получила. «Сарафанное радио» заработало. Лариса не была завалена предложениями, но и без работы не сидела.

Деньги во Владикавказ посылала регулярно.

Алла шла домой с работы.

В ее жизни за эти годы так ничего и не случилось. Окончила институт, работала в издательстве – корректором. Дом, работа. Никакой личной жизни. Не считая случайных связей.