Терпкий вкус страсти - [8]

– Но почему тебе нужен именно этот кошелек? А если я увижу более легкую добычу?

Каприно покачал головой.

– Это будет тот человек, на которого я тебе укажу. А почему – для тебя не имеет значения. – Он повернулся, чтобы уйти. – Итак, на площади, в два часа. Не опаздывай. – Он посмотрел на нее через плечо. – Если я не получу кошелек… я потребую… компенсацию. Ты поняла, Санчия?

– Поняла, – дрожь прошла по ее телу, когда она встретила его взгляд. – Ты получишь кошелек.

– Вот это другое дело. Люблю послушных девочек!

Через секунду его фигуру поглотила тьма. Только после этого Санчия, наконец, перевела дыхание.

Боже! Как она сражалась! Но при этом она понимала, что Каприно лишь на какое-то время оставил в покое Элизабет, на которую имел определенные виды. Ничто не в состоянии помешать этому человеку добиться своего, особенно если речь идет о будущих доходах. Единственное, что она может, – оттянуть неизбежное еще на некоторое время.

Она стояла, глядя в темноту, в которой исчез Каприно, и ее одолевали невеселые мысли. Что-то надо было придумать с Элизабет, которая становилась слишком миловидной, чтобы Санчия была в состоянии защитить ее. В последнее время она часто ловила взгляды, которые бросал на девушку старый Джованни. В них таилось то же вожделение, которое обрушилось в свое время на мать Санчии. Вскоре он наверняка покусится и на Элизабет, если до того времени ее не утащит в один из своих борделей Каприно. Существовал только один способ разрешить опасения Санчии, но он требовал столько дукатов, сколько она не могла заработать, получая свою долю из кошельков, которые передавала Каприно. Возможно, если бы она находила способы почаще отлучаться из лавки…

Она вздрогнула от грохота упавшего горшка. Вслед за грохотом послышался рев Джованни:

– Санчия! Где тебя дьявол носит?

Она тотчас же взяла себя в руки и распахнула дверь:

– Я только вышла подышать воздухом. Здесь так… – не договорив, она с ужасом и отчаянием посмотрела на разгром, учиненный в комнате. Разбитый кувшин лежал на письменном столе, и Джованни тщетно пытался рукавом промокнуть красное вино, которое пролилось на два пергаментных листа, лежавших перед ним.

– Нет! – Санчия бросилась бегом через всю комнату и взглянула на первый лист. Он был безнадежно испорчен, чернила расплылись по пергаменту. Она осторожно передвинула его, чтобы вытащить нижний. На том еще кое-что можно было разобрать. Хотя вино просочилось и на него.

– Ты все испортил!

– Исправишь! – пробормотал Джованни, покачивая седой всклокоченной головой. – Я должен отнести работу только завтра после обеда. – Он повернулся и пошел нетвердым шагом в комнату, находившуюся в задней части лавки. – Спать… А ты пока исправь все.

«Да, я смогу исправить, – подумала Санчия с привычным раздражением, – но ведь на это уйдет ночь и все утро завтрашнего дня. Надо поблагодарить всех святых, что Бартоломео аккуратно уносил в кабинет каждый лист, как только заканчивал переписывать его, иначе бы не миновать беды!» Он только что закончил два последних листа, оставив их, чтобы перечитать завтра с утра. Несчастье могло быть еще худшим. Мессер Рудольфе хоть и купец, но много занимается наукой, и он разгневался бы, увидев, что оригинал «Convivio» загублен. Он все еще придерживался старой манеры и снимал копии для своей библиотеки, не обращаясь к помощи замечательных печатных станков. Ему по-прежнему нравилось давать заказы на переписывание полюбившихся книг, как это было принято в среде образованных людей. И теперь ей предстояло не только переписать страницы, принадлежавшие Рудольфо, но и начать новые, которые она приготовила для сегодняшней ночи. Она и Бартоломео для ускорения дела разделили работу пополам и выполняли каждый свою часть. Сегодня ночью ей предстоит выполнить точную копию оригинала.

– Я сейчас вытру стол.

Санчия повернулась и увидела Пьеро, появившегося в дверях маленькой кладовки. Он прикрывал глаза тыльной стороной ладони и выглядел таким трогательно взъерошенным и пушистым, что казался еще меньше своих лет. Она почувствовала прилив нежности, и внезапно мир перестал видеться таким ужасным и отвратительным. Конечно, в жизни много грязи, много всего безобразного. Но ведь это не все. В этом мире еще существовали дети, подобные Пьеро, и замечательные слова в свитках, что она переписывала, и, возможно, множество других чудесных вещей, о которых она не имела представления и о которых даже не слышала.

– Возвращайся на свой соломенный тюфяк и спи, – сказала она нежно. – Я справлюсь сама.

Он покачал головкой и принялся собирать осколки глиняного горшка. Его маленькое крепкое тельце чуть покачивалось. «Он еще не проснулся как следует», – тепло подумала Санчия, зная, что он упрямо будет стараться помочь ей. Да, в этом мире существовали такие вещи, о которых люди, подобные Каприно и Джованни, не имели представления: дружба и любовь.

– Я разбужу Бартоломео. – Пьеро понес черепки от горшка к плетеной корзине в другом конце комнаты. – Ему уже пора садиться переписывать.

Санчия покачала головой:

– Бартоломео лег всего час назад.

– А ты вообще еще не ложилась, – ответил Пьеро. – Я разбужу его. – И он исчез в каморке, где спали все четверо.