Терновая обитель - [9]

― Они там, где и были, ― в хрустальном шаре.

Я широко открытыми глазами смотрела на нее.

― Значит, они не настоящие?! Не может быть! Смотрите, вот они снова! ― Стайка стрижей, пронзительно свистя, пронеслась над нашими головами.

― Эти? Да. Но голубей здесь нет, ― улыбнулась тетя, наклоняясь, чтобы взять шар из моих рук.

― Тетя, честное слово, разве здесь не летала стайка голубей ― белые и несколько черных и серых? Вот здесь, над деревьями?

― Именно так.

― Значит, ― у меня перехватило дыхание, ― я что-то увидела?

― Похоже на то.

Не веря своим ушам, я наконец перевела дух и спросила:

― Но что это значит? Откуда эти голуби?

Тетя тщательно обернула шар бархатом, аккуратно уложила его в сумку и только потом повернулась ко мне:

― Это значит как раз то, что я хотела знать. Что ты дочь своей матери и, за неимением лучшего слова, моя крестница.

Несмотря на мои недоуменные вопросы, объяснение на этом и закончилось.

Я решила вернуться к тому, о чем она уже говорила раньше.

― Вы сказали, что заглядывали в собственное будущее. Что вы там увидели?

― Для того чтобы знать свое будущее, хрустальный шар мне не нужен. ― Мы медленно шли по направлению к школе. Взгляд тети был устремлен ввысь, за верхушки деревьев, в небо. ― Еще немного поезжу, еще чему-нибудь научусь. Ты знаешь, что я всегда увлекалась ботаникой и собирала гербарии? Я привезла замечательную коллекцию из своего путешествия. Вот так. А потом ― домой. ― Она быстро взглянула на меня. ― Теперь у меня есть свой дом. Недавно я увидела его, и мне показалось, что он идеально мне подходит, поэтому я купила его. В один прекрасный день ты обязательно его увидишь.

Не «приезжай погостить», не «наверное». Просто ― «обязательно увидишь».

― А какой он? ― спросила я.

― Хороший, в густом лесу, с садом, а за садом ― река. Фруктовые деревья, цветы, посаженные для пчел. Идеальное место для любителя ботаники. Зимой тишина, а летом ― только пение птиц. Абсолютно уединенное место, где есть все, чтобы хорошо отдохнуть.

В моем возрасте уединенный отдых казался весьма малопривлекательным, но вот…

― А животных вы будете держать?

Тетя печально улыбнулась.

― Ты до сих пор еще думаешь об этом? Бедный ребенок. Ну ладно. Я скажу тебе, что я видела в хрустальном шаре.

― Что?

― Тебя и меня, ― просто ответила тетя. ― И еще голубей, ежей и твоего бедного Ровера. Когда-нибудь мы все заживем там вместе.

Мы уже стояли на пороге школы. Стараясь не глядеть тете Джэйлис в глаза, я проговорила: «Не думаю, что это бывает на самом деле. Все эти «они жили долго и счастливо».

― Не бывает, ― ласково ответила она. ― Но ведь счастье зависит от тебя самой. Оно внутри каждого из нас. Я буду ждать тебя там, в своем новом доме. Может быть, не так долго, как хотелось бы. ― Она протянула руку и распахнула передо мной дверь. ― А теперь иди и не забудь свои цветы и краски в летнем домике. Я заходить не буду, мне еще надо успеть на поезд. Прощай.

Дверь между нами захлопнулась.

Глава 4

Университет я так никогда и не закончила, но моя мать этого уже не узнала. Она умерла, когда я была на первом курсе. Отец заехал навестить меня в Дюрхэме после собрания капитула, и мы решили отправиться домой вместе. Там нас ждал полицейский, а у порога толпилась кучка зевак.

Люди шепотом рассказывали друг другу подробности: утром моя мать выехала на машине в местечко Динери, чтобы навестить одну престарелую леди, а на обратном пути попала в аварию. Ее машина была полностью смята ― молодой сын фермера, только что получивший права, выехал на полной скорости на шоссе с боковой дороги, по которой никто никогда не ездил, и не успел затормозить. Или скорее всего по ошибке нажал педаль газа. Узнать правду было невозможно, так как юноша погиб на месте. Мать прекрасно водила машину, но обстоятельства были сильнее.

Все, что последовало за этим, ― ответы полицейским, визит родителей погибшего фермера (а отец считал своим первым долгом поддержать и успокоить их), похороны, расходы по которым мой отец взял на себя, службу в церкви и речь на кладбище он перенес как-то очень тихо и отрешенно. Ел то, что я ставила перед ним на стол, поднимался в свой кабинет, потом шел в церковь, возвращался, снова сидел в кабинете, потом ложился спать.

Наутро после похорон он не вышел к завтраку. Я пошла к нему в спальню и увидела, что он все еще в постели. Первый раз в жизни отец отказывался вставать. «Последствия нервного потрясения», ― сказал доктор, когда я за ним послала. Конечно, он был прав, но я знала, что главная причина была не в этом. Моя мать питала отца, как живительный родник. Теперь этот родник иссяк.

Естественно, ни о каком обучении вдали от дома не могло быть и речи. Даже если мой отец смог бы нанять домоправительницу, нужно было, чтобы он прежде всего поправился и встал на ноги. Поэтому я сразу же написала письмо в университет, объяснив им свою ситуацию. Стыдно признаться, но я не могла избавиться от неприятного чувства, возникшего из-за того, что я должна была ухаживать за отцом. Наверное, если бы моя мать попала в такое же положение, она не только не приняла бы никакой помощи, но даже не захотела бы, чтобы я оставалась дома.