Тереза - [92]

И когда однажды вечером Франц опять заявился к ней, но не грубый и наглый, а скорее какой-то поникший и тихий, она не нашла в себе сил отказать ему в пристанище, как намеревалась раньше. В первые дни он и в самом деле мало ей мешал. Время он проводил большей частью вне дома, гостей не принимал и вел себя так замкнуто и приниженно, что Тереза чуть было не спросила, что с ним стряслось. На третий вечер он явился, когда она уже была в постели. Он очень спешил, утверждал, что наконец-то нашел себе комнату и занять ее обязан уже сегодня ночью, но для этого необходимо внести десять гульденов, которые она должна ему незамедлительно дать. Тереза отказывалась, объясняла, что у нее вообще ничего больше не осталось, и это было почти правдой; Франц ей не поверил и сделал вид, что собирается тут же обыскать квартиру. Поскольку он вел себя все более агрессивно, Тереза сочла самым разумным открыть шкаф и на его глазах вытащить из-под белья несколько спрятанных там гульденов. Он не поверил, что у нее ничего больше нет. Она поклялась, что отдает ему последнее, и с облегчением вздохнула, когда он не стал рыться в квартире и удалился с подозрительной поспешностью.

На следующее утро ей стало ясно, почему Франц накануне вечером так торопился: в шесть утра ее разбудил инспектор уголовной полиции, спросил, нет ли здесь Франца, и осведомился, не известен ли ей адрес его нового жилья, однако вежливо напомнил, что она имеет право отказаться давать такого рода показания. «Мы так и так его вскоре возьмем», — заметил он дружеским тоном и удалился с сочувствующим видом.

Теперь Тереза поняла, что в ее душе погасли последние остатки чувства к сыну и что с ним ее связывал лишь страх перед его возвращением. Злой взгляд, который он бросил на нее, когда она вытаскивала из шкафа свои жалкие гульдены, заставил ее опасаться, что в следующий раз ей достанется еще хуже. И она приняла решение никогда, ни при каких условиях не впускать его больше в свою квартиру, даже если ей придется для этого вызвать полицию.

Серьезные заботы все плотнее обступали ее со всех сторон. Раньше ей никогда не приходилось прямо просить у кого-либо помощи, и она отдавала себе отчет, что в ее теперешнем положении такая попытка была бы своего рода попрошайничеством. Да и от кого ей было ожидать помощи? Конечно, Альфред ей бы не отказал, Тильда тоже наверняка помогла бы ей в беде, но уже одна мысль написать им заставила ее покраснеть от стыда. Уроки все еще давали ей возможность не голодать, новых вещей покуда покупать не было необходимости, к скудному существованию она привыкла; так она и жила, уединенно и бедно, но все же относительно спокойно, поскольку Франц опять надолго исчез.

И однажды зимним утром она испытала даже настоящую маленькую радость. Пришло письмо от Тильды, издававшее приятный тонкий аромат знакомых Терезе духов, которыми та пользовалась, еще будучи молоденькой девушкой.

«Дорогая моя фройляйн Фабиани, — писала она, — я часто вспоминаю Вас, почти так же часто, как моего бедного папу. Не будете ли Вы так добры, милая фройляйн, в следующий раз, когда пойдете на кладбище, положить и от меня несколько цветов на его могилу. И особенно мило было бы с Вашей стороны, если бы Вы все же как-нибудь написали мне, как Вам живется. Существует ли еще наша „группа“? Как дела у крошки Греты? Она все еще не научилась грамотно писать? У нас в эти зимние дни стоят густые туманы — сказывается близость моря. Снега вообще почти нет. Мой муж передает Вам наилучшие пожелания. Он довольно часто в разъездах, тогда вечера кажутся мне очень одинокими и длинными, но ведь Вы знаете, как я люблю быть одна, так что мне и в голову не приходит жаловаться. Сердечно приветствую Вас, дорогая фройляйн Тереза. Надеюсь, мы с Вами как-нибудь увидимся. С благодарностью, Ваша Тильда.

P. S. Деньги на цветы прилагаю».

Тереза долго не могла отвести взгляд от письма. «Надеюсь, мы с Вами как-нибудь увидимся». Многообещающей такую фразу не назовешь. Может, письмо и написано-то было, в сущности, только ради цветов на отцовскую могилу? Впрочем, что касается денег, то их в конверте не было. Либо Тильда забыла вложить, либо их украли. Но ведь речь могла идти только о нескольких астрах, такую небольшую сумму можно было, в конце концов, и из своих заплатить. «В следующий раз, когда пойдете на кладбище…» С того воскресенья на Троицу Тереза ни разу там не была. Но в рождественское воскресенье она решила сходить. Потому что пропускать ради этого урок, да еще и цветы покупать выходило за пределы ее возможностей. А на письмо она решила ответить только после посещения могилы. Госпожа Тильда Веркаде тоже заставила себя достаточно долго ждать.

101

Спустя несколько дней поздно вечером кто-то позвонил в дверь. У Терезы даже сердце остановилось. Она тихонечко подкралась и заглянула в глазок. Там был вовсе не ее сын. Перед дверью стояла совсем еще молодая особа, которую Тереза не сразу узнала.

— Кто это? — спросила она, помедлив.

Высокий голос с легкой хрипотцой ответил:

— Ваша добрая давнишняя знакомая. Да открывайте же, фройляйн Тереза. Я Агнесса, Агнесса Лейтнер.