Тереза - [28]

В конце августа появился молодой господин Эппих. Его сестры, в городе не особенно ладившие с ним, были страшно рады его приезду, а их подружки все как одна в него влюбились. В Вене он, повинуясь веянию моды, сбрил усики, и все нашли, что он стал очень похож на одного весьма популярного актера, любимца женщин. С Терезой он вел себя поначалу весьма сдержанно. Но однажды, ближе к вечеру, случайно встретившись с нею на лестнице, он как бы в шутку загородил ей дорогу, и она не оказала ему решительного сопротивления. Закрыв за собой дверь своей комнаты, она увидела в окно, как этот молодой господин с сигаретой во рту вышел из парка, даже не оглянувшись.

Тем временем в Ишль на два дня приехал глава семьи доктор Эппих. Между ним и его супругой, по всей видимости, произошла какая-то ужасная размолвка, на что все обратили внимание. Он уехал, ни с кем не попрощавшись. Младшая дочь на следующий день ходила заплаканная, и Тереза почувствовала, что эта двенадцатилетняя девочка больше понимала в том, что вокруг нее происходило, и воспринимала все болезненнее, чем остальные.

Однажды ночью Тереза вдруг всполошилась: ей послышался какой-то шум за дверью. Она подумала, что это Жорж пытается проникнуть к ней в комнату. Но вместо страха ощутила приятное волнение, а когда вскоре все затихло — отчетливое разочарование. Мысль, которая после той встречи на лестнице уже несколько раз мельком приходила ей в голову, в эту бессонную ночь превратилась в некий план: она решила постараться заполучить Жоржа на роль отца для своего ребенка. Да и время подгоняло. Но молодой человек словно разгадал ее намерения — с того дня он держался подальше от Терезы, и та, поначалу удивившись, вскоре выяснила, что за последние дни между ним и одной молодой дамой, принятой в доме, завязался роман. Ревности она отнюдь не почувствовала. Злость на себя скоро обернулась стыдом, она сочла себя отверженной и все яснее понимала тягостность своего состояния и опасность создавшегося положения. Мысль о встрече с братом внушала ей в последнее время какой-то нелепый страх. И все же она была совершенно убеждена, что большинство особ женского пола, с которыми она была знакома, в особенности некоторые из ее товарок по профессии, уже пережили нечто подобное и сумели вовремя найти выход. Естественно, прямо в лоб их не спросишь, но, вероятно, можно так повернуть разговор, что удастся выяснить что-нибудь весьма полезное. Среди бонн и гувернанток из круга ее знакомых были две, с которыми у нее иногда завязывалась непринужденная беседа, не затрагивавшая, однако, действительно деликатных тем. Одна была тощим, бледным, увядшим и на вид добрым существом, которая не только о семье, где работала, но и обо всех бывавших у них гостях всегда отзывалась самым злобным образом. Все знали, что она была не то вдова, не то разведена, тем не менее называли ее не иначе, как «фройляйн». Вторая была брюнетка с веселым нравом, еще не разменявшая третий десяток, ее подозревали в бесчисленных любовных связях, хотя никто не мог доказать ни одной. Она-то и была той живой душой, у которой Тереза решилась попросить совета. И как-то дождливым днем в середине сентября, воспользовавшись тем, что воспитанницы ушли вперед, она начала заранее обдуманный разговор, однако сперва заговорила о множестве детишек в доме директора банка, где работала фройляйн Роза. Но поскольку Тереза побаивалась задать прямой вопрос, то и не услышала ничего, кроме того, что уже и сама знала: что существуют услужливые женщины, а также врачи, к которым можно обратиться с такого рода делами, и что опасность не слишком велика. Почему-то этот поверхностный разговор успокоил Терезу; поскольку фройляйн Роза говорила веселым, почти шутливым тоном, все то, что раньше представлялось Терезе опасным и ужасным, теперь виделось не столь уж тяжким, в известной мере даже само собой разумеющимся. Все вместе было просто эпизодом, случающимся в жизни некоторых женщин и не оставляющим никаких последствий. И для нее он тоже не должен означать ничего иного.

37

Наступила осень, все переехали в город, и Тереза стала искать в газетах объявления, но уже не о работе, а те, которые в данной ситуации могли быть ей полезными. Однажды вечером она поднялась по винтовой лестничке старого дома в центре города и спустя несколько минут сидела напротив приветливой дамы средних лет, которая из-за цвета оконных занавесей купалась в волнах блекло-розового света. Уютная, выдержанная в духе буржуазной гостиной комната никоим образом не наводила на мысль о роде занятий ее хозяйки, и Тереза без всякой робости, хотя и с известной осторожностью изложила цель своего прихода. Приветливая дама небрежно заметила, что менее получаса назад с ней говорила по такому же делу некая юная баронесса, причем уже во второй раз в этом году. Рассказала и еще кое-что о круге своих респектабельных пациенток, включающем чуть ли не самых близких ко двору персон, мягко пошутила по поводу легкомыслия юных девиц, а потом вдруг довольно неожиданно заговорила о немыслимо богатом фабриканте, который недавно побывал здесь у нее с одной актрисой, и предложила Терезе свое содействие в знакомстве с этим фабрикантом, уже уставшим от своей любовницы. Тереза откланялась, обронив, что подумает об этом и зайдет завтра. Выйдя из дома, она заметила у двери господина в темном плаще с черным потертым бархатным воротником и папкой под мышкой, который смерил Терезу взглядом с головы до ног. Сердце ее заколотилось так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди; она тут же представила себе, что ее арестовали, обвинили и осудили, что она уже за решеткой, и, только вновь смешавшись с толпой, мало-помалу успокоилась.