Теранезия - [59]

Он опрыскал жука инсектицидом и подождал несколько секунд. Но не было, ни предсмертного танца, ни обычных конвульсий. Тогда он взял жука за бока и попытался выдернуть, но тот, казалось, был привязан к лепестку.

Цветок начал закрываться, плавно сжимая лепестки. Прабир отдернул руку, но цветок потянулся за ней — клейкие выделения, которые держали жука, приклеили пальцы Прабира к его панцирю.

— Съешь меня, съешь! — засмеялся он.

Он схватился за стебель растения, и начал тянуть руки в разные стороны, пытаясь вырваться, но его сил оказалось недостаточно, чтобы разрушить клейкую массу или разорвать растение. Его будто приклеили суперклеем к сверхпрочной веревке, обмотанной вокруг дерева.

Цветок уже свободно обхватывал его предплечье, но не прекратил рефлекторных действий. Прабир старался сохранять спокойствие: плотоядным растениям требовались дни или даже недели, чтобы переварить несколько мух; он надеялся, что тот не выделял каких-нибудь веществ, способных разъесть его плоть до кости. Он нащупал свой карманный нож и вонзил его в растение. Оно оказалось жестким и волокнистым, как пальмовый лист, но проткнув его, Прабиру удалось достаточно легко вырезать кусок вокруг жука. Орхидея сразу же начала разворачиваться, возможно, потому, что он устранил источник раздражения. Но почему же она не сомкнулась вокруг одного только жука?

Грант, должно быть, видела, как он сражался с растением, и подошла к нему с озабоченным видом, перетекшим в вопрошающую улыбку, как только она поняла, что он не пострадал.

С помощью лезвия ножа ему удалось отсоединить один палец от жука. Грант взяла его руку, чтобы рассмотреть то, к чему все еще был приклеен его большой палец.

— Удивительно.

— Вы не против? — спросил Прабир, отдергивая руку назад. — Если подождете несколько секунд, сможете рассмотреть получше.

Он всунул кончик ножа между пальцем и панцирем и наконец-то полностью оторвал жука, вместе с прилагающимся фрагментом орхидеи.

Грант взяла его и внимательно осмотрела.

— Я была права. Это приманка.

— Вы шутите.

Прабир забрал жука и поднял его к свету, чтобы получше рассмотреть край лепестка. То, что он принял за насекомое, оказалось искусно раскрашенным узелковым утолщением, растущим прямо из лепестка.

— Так что, появляется жук и пытается спариться с этой штукой?

— Или жук, чтобы спариться, или что-то еще, что пытается съесть «жука». Для орхидей обычное дело иметь один лепесток, который выглядит, как женская особь пчелы или осы и использовать его в качестве приманки для опыления. Но сдается мне, что с подобным клеящим веществом все должно было закончится не просто легким посыпанием пыльцой.

Прабир еще раз внимательно посмотрел на поврежденную орхидею. У нее не обнаружилось никакой емкости для пищеварительных соков, но, возможно они выделялись, когда лепестки полностью закрывались.

Он вернул приманку обратно Грант.

— Вам не кажется, что она похожа на особей того измененного вида, что мы обнаружили пару дней назад?

— Темно-зеленые блестящие крылья, около двух сантиметров в длину? Ты представляешь, сколько жуков подходит под это описание?

— А я думаю, они выглядят одинаково. — Прабир ожидал, что она станет возражать, но она промолчала. — Если это так, то не будет ли простое совпадение притянутым за уши? Для процесса, который пробудил древние гены в этой орхидее, чтобы так хорошо приспособить ее к результатам такого же процесса у жуков…

— Но они могли находиться здесь вместе на протяжении миллионов лет. Не исключено, что два признака, проявившихся независимо друг от друга, могли воспроизвести древний акт мимикрии, — сказала Грант, защищая свою точку зрения.

— Но я не думаю, что жук будет выглядеть в точности, как любой из его предков. По вашим же словам смешанный эмбриогенез приводит к измененному строению тела.

— Приманка тоже может иметь измененное строение.

— Может. Но с точно таким же результатом? При совершенно другом морфогенезе?

Грант посмотрела на него с раздражением.

— Я не думаю, что они выглядят настолько похожими.

Они все сфотографировали, и им не пришлось ждать возвращения на судно, чтобы сравнить снимки. Прабир вывел изображение на экран планшета и протянул его Грант.

— Ты прав, — признала она после почти минутного молчания. — Они очень похожи.

Она подняла глаза от экрана.

— Я не могу это объяснить.

Прабир сдержанно кивнул.

— Не волнуйтесь, вы разберетесь в этом. Из всего, что я слышал, ваша теория имеет хоть какой-то смысл.

— Ты имеешь в виду, по сравнению с высоко оцененной теорией Божественного Космического Экотропизма Пола Саттона? — сухо спросила Грант.

— Я не это имел в виду. Последний раз я слышал от Мадхузре, что все ее коллеги по университету полностью в тупике, так что у вас еще есть перед ними преимущество.

Грант устало улыбнулась.

— Спасибо за доверие. Но я помню, сколько времени мне понадобилось, чтобы эту идею признали. Ты и вправду думаешь, что эти люди могут быть более обходительны с твоей сестрой?

* * *

Третий из островов, выбранных Грант, был самым большим — почти три километра в поперечнике. Еще только две недели назад это показалось бы мелочью для привыкшего к городу Прабира — во время обеденных прогулок по Торонто он часто проходил такое расстояние. Но площадь этого острова была в восемь раз больше общей площади предыдущих двух островов, на изучение каждого из которых было затрачено по шесть дней немалых усилий, и, когда он увидел густые джунгли, протянувшиеся от берега до низких лесистых холмов, то только тогда окончательно осознал весь масштаб предстоящей работы. И чувство это было гораздо сильнее, чем то, которое он испытывал, пролетая над океаном или континентом. Вероятно, еще и потому, что Грант была намерена собирать образцы, не пропустив ни единого квадратного метра.