Тёплый ключ - [11]

Так и вышло — овчарка не обратила на Митю ни малейшего внимания. Она продолжала ожесточённо скрести лапами лестницу и громко лаяла при этом.

— Что здесь делается? Ты зачем забрался туда, хулиган? Вот я тебе сейчас покажу!

Все обернулись, как один. Занятые собакой, они и не заметили, как на улице появился рыжий дядька. Из кармана его спецовки торчала бутылка пива, в одной руке он держал авоську с хлебом, а другой, сжатой в кулак, грозил Юре. Дядька был грудастый, широкоплечий и роста огромного — на голову выше Родиона.

Однако это не смутило Родиона. Он внимательно оглядел рыжего с ног до головы и спросил спокойно:

— Зачем же вы называете мальчика хулиганом? Разве вы не видите на нём красный галстук?

— Галстук или не галстук, а нечего ему здесь делать в чужом доме. Топайте-ка отседова подобру-поздорову!

Дядька грозно выпятил грудь.

Родион отступил. Но лишь для того, чтобы шепнуть что-то леснику.

— Послушай, гражданин, — сказал Егор Лукьянович. — Уйми своего пса да ответь: знаешь ты меня?

Тон, каким были сказаны эти слова, подействовал на рыжего. Он подозрительно, с опаской оглядел лесника и буркнул недовольно:

— Не знаю. Вроде бы мы с тобой не выпивали.

— Грубишь, — сказал Егор Лукьянович. — Зря грубишь. Я ведь сюда не шутки с тобой шутить пришёл.

Он расстегнул свой брезентовый плащ и показал пришпиленную к пиджаку бляху — знак лесника.

И едва рыжий дядька увидал эту бляху, как с ним произошла поразительная перемена. Он перестал пыжиться, разжал кулак и вытер ладонь о спецовку. И вообще он весь как-то съёжился; ребятам даже показалось, что он вдруг сделался и ростом пониже.

— Что вам от меня надо?

— От тебя — ничего, про государственное будет спрос, — сурово сказал Егор Лукьянович. — Деревья в лесу срубил?

— Да вы что, граждане… Какие деревья?

— Обыкновенные. Сосны, стало быть.

— И не обыкновенные, а корабельные! — крикнул толстяк Митя Смирнов.

А Саша Колечкин добавил:

— Им бы ещё стоять и стоять, набирать силу. Правда, Егор Лукьянович?

— Чего тут спорить? — раздался сверху голос. — Вот эти деревья. Здесь они. Я же их нашёл!

Рыжий исподлобья метнул свирепый взгляд вверх. Но сказал совсем мирным, даже каким-то масленым голосом, будто он нежно любит Юру:

— Да что ты, милый? Там старые жерди. Я в лесу, пожалуй что, с весны не бывал.

Лесник посмотрел на Родиона. А Родион — на рыжего; только не на лицо, а на его спецовку посмотрел.

И ребята вдруг увидели, что на этой синей спецовке не хватает одной пуговицы — вместо неё чернеет дырка.

— Лиза, отдай ему пуговицу.

Дяденька недоуменно уставился на Лизу.

— Какую пуговицу?..

— Вашу, — вежливо сказала Лиза. — Вот она. Видите, как подходит. Берите, пожалуйста.

Рыжий машинально взял пуговицу с обрывком синей ткани, растерянно посмотрел на свою спецовку, потом опять на пуговицу и вдруг заорал во всю глотку на собаку:

— Замолчи, Пират, чтоб ты сдох! Пошёл вон!

Пират, ворча и огрызаясь, нехотя убрался под крыльцо.

— Юра, слезай! — крикнула Галя. — Путь свободен!

Юра мгновенно скатился вниз, подхватил свою тапку и присоединился к ребятам.

А Егор Лукьянович с неожиданным для его возраста проворством взобрался по лестнице, заглянул в чердачное окно. Потом медленно спустился на землю, достал из кармана затрёпанный блокнот и строго сказал браконьеру:

— Придётся акт составлять… Эх ты, пират.

Глава восьмая КАЧЕЛИ

Егор Лукьянович присел к грубому садовому столу возле недостроенной веранды, сдвинул с потного лба фуражку на затылок и, старательно мусоля карандаш, принялся составлять акт. Рыжий браконьер нехотя вытаскивал с чердака жерди и, злобно ворча себе под нос, кидал их сверху на землю; он был похож сейчас на своего укрощённого Пирата, который, взъерошась, сидел под крыльцом и только сердито огрызался, а укусить трусил. В общем, победа была полная. Родион улыбался, разведчики посматривали друг на друга, гордые и довольные. Юра чувствовал себя героем.

— Ну, кто у кого оказался в плену? Что ты теперь скажешь, Галка?

Галя ничего не сказала. Она заинтересовалась скуластым парнем в ковбойке, который шёл по улице со спиннингом под мышкой и с двумя щурятами на прутке, продетом под жабры.

Парень замедлил шаги, вошёл в калитку. Пират на этот раз ограничился негромким коротким лаем.

— Здравствуйте, товарищи. Здравствуйте, Егор Лукьянович, — сказал парень и посмотрел на разбросанные по земле жерди. — Ого! Никак вы нарушителя зацапали?

— Здравствуй, Алёша. Не я поймал. Пионеры вот, спасибо им.

— А я вас знаю, Алексей Иванович, — сказала вдруг Галя. — Вы — бригадир взрывников, и вас недавно избрали секретарем ВЛКСМ.

Ребята удивлённо посмотрели на Галю. Но больше всех удивился сам Алексей Иванович.

— Ого! — сказал он. — А что ты ещё знаешь?

— Вашу маму. Она угостила меня морсом. И Мартына знаю; он добрый, не то что вот этот Пират.

— А они, между прочим, братья, только хозяева у них разные, — усмехнулся Алексей Иванович. Он протянул Родиону руку и коротко назвал себя: — Фролов.

Рыжий выглянул из проёма чердачного окна, увидел Фролова и совсем помрачнел. Последняя жердина шлёпнулась на землю, примяв куст сирени.

— Психуешь, Сидоркин, — заметил Фролов, оттаскивая жердь от покалеченного куста. — Сам нашкодил, а сирень при чём?