Теплыми руками - [18]

В конце концов, Надежда призвала всех занять свои места и продолжить совещание. Но с моим появлением и без того достаточно хрупкий авторитет адвоката затрещал по швам. Народ жаждал слова героя.

Во имя сохранения порядка и, как следствие, последующего перерастания благородного политического заговора в безобидную попойку, я поддержал требования адвоката. Ответом мне послужила осторожная улыбка Нади. После нашей недавней размолвки она, несомненно, испытывала некоторые сомнения в моей лояльности. И не без основания!.. Думаю, что Надя уже начинала жалеть о том, что слишком сильно преувеличила мои достоинства в газетной статье.

Снова задвигались стулья. Мне, как одному из главных действующих лиц, было предложено почетное место рядом с адвокатом. Когда все расселись по местам, вдруг выяснилось, что не хватило стула низкорослому и тощему дяде Леше. Ему предложили устроиться на диване, то есть занять место вне тесного круга заговорщиков. Он обижено засопел и прочно замолчал.

Собрание возобновило свою работу. Черт возьми, это был целый океан различных мнений почти не имеющих отношения к моему делу! Кроме того, я пропустил начало дискуссии, и мне было довольно нелегко понять, почему дядя Миша вдруг заговорил о недостатках капиталистического распределения валового национального дохода. А, впрочем, я даже и не пытался. Я вздохнул и принялся размышлять о том, что, пожалуй, ни в одной стране мира власть не пересажала столько людей «за политику», а, с другой стороны, нигде и никогда граждане, имеющие такую власть, с удивительным упрямством не возвращались к запретной теме. Но это не было бы так обидно, если бы не было столь бездарно!.. У вас плохой начальник? Виновата система социалистического планирования в легкой промышленности. Вашу породистую сучку изнасиловал соседский цепной кобель с репьями вместо орденов на груди? Виноваты недостатки капиталистического маркетинга. Ваша жена наставила вам рога? А вот в более цивилизованной стране эти рога наверняка оказались бы рогами изобилия.

Иногда мне кажется, что если бы в России не существовало политической системы, которая как гоголевский черт, успевает поспевать от забытого на столе утюга к реактору атомной электростанции, то нам, ее гражданам уже порядком измочаленной реформами страны, просто не о чем было бы говорить друг с другом.

Господи, спаси нас!.. Иначе Ты останешься без работы.

Громче всех гостей бушевал древний дедушка старобольшевисткого образца. Дед призывал к подпольной работе с последующим собранием на площади и штурмом здания областной администрации. Доказывая свою правоту, он несколько раз стукнул клюкой по полу и, войдя в экстаз, барабанил ей до тех пор, пока его не одернули собравшиеся. Инцидент был исчерпан после того, как один из соседей деда по столу не посоветовал ему заняться подпольной работой прямо сейчас, отправившись под пол в бронежилете из досок. Что же касается второго пункта дедушкиной программы — собрания и штурма, — то он не вызвал никаких вопросов. Дед мог принять участие в них лежа на носилках.

В зал вошла Рая. Она стала позади меня и положила на плечо руку. Дискуссия достигла своего апогея. В хор мужских голосов все чаще врезались звонкие женские дисканты и через десять минут говорили буквально все.

Я покосился на Надежду… Если бы у адвоката была в руках палка, то, судя по выражению ее лица, она, как и старобольшевицкий дедушка, не задумываясь, пустила ее в ход. Я усмехнулся. Пора было переходить к заключительной стадии совещания — простому говорению за столом установленному безобидными бутылками со спиртным. В конце концов, водка может причинить здоровью гораздо меньше вреда, чем увлечение политикой.

Я взял вилку и уже было потянулся к графину, выполняющему роль председательского колокольчика, но, взглянув на лица собравшихся людей, вдруг едва не столовый инструмент. Меня словно ударило током: я вдруг увидел, как все присутствующие женщины смотрят на мою жену. Только слепой не увидел бы в этих взглядах самой заурядной человеческой зависти.

За первым открытием последовало второе. Все женщины точно так же как Рая стояли за спинами своих мужей, но если Рая молчала, то все остальные представительницы прекрасного пола буквально подталкивали своими советами мужей в тюрьму. Просто счастье, что их не слышали чиновники из федеральной службы контрразведки или личной охраны Президента.

Я оглянулся и посмотрел на Раю. Она стояла, устремив неподвижный и слегка затуманенный взор куда-то в вечность. Я тихо позвал ее, но Рая не откликнулась. Может быть именно сейчас, в своих мечтах, она, словно русская Вини Мандела, давала интервью корреспондентам Си-би-эс, стоя у ворот провинциального КПЗ.

Я еще раз окинул взглядом собравшихся женщин.

«А чем я хуже? — было написано на их лицах. — Почему моего мужа не таскают по тюрьмам, не бьют его там, и выпускают на свободу только после появления хлестких, политических статей?.. И почему школьный учитель моего Вовки, произнося свою сакраментальную фразу „весь в отца“, имеет в виду не что-то хорошее, а нечто такое, за что не грех перестать здороваться?»